Как это работает: кольщик на зоне

В женских колониях нет такой строгой иерархии, как в мужских: нет разделения на ярко-выраженные касты, отсутствуют так называемые «понятия», не стыдно заниматься физическим трудом. Внимания на прежние криминальные заслуги и список «отсидок» обращают мало: важнее другое – какая личность попала в камеру, какой от нее может быть толк для остальных, насколько щедра ее родня на посылки и подарки.

Касаемо условий и санитарии – как повезет. Есть образцово-показательные места, в которых нет перебоев с горячей водой, свежая еда и сносное медицинское обслуживание. Есть и иные: с высоким процентом самоубийств из-за огромного количества насилия, с протухшей едой, отсутствием банальных лекарств, моральным и физическим унижением со стороны руководства.

Самодельная машинка, крокодил Гена и тюремный медвежонок

На зону я попал уже с большим количеством татуировок, что привлекло интерес заключенных. Когда узнали, что я работал в тату-салоне, большинство зэков обрадовались такому соседству, ведь многие хотят тюремную татуировку. Но сделать это не так просто. Сейчас времена поменялись, и если администрация тюрьмы узнает, что ты бьешь или сделал себе тату, — отправят в штрафной изолятор. В моей колонии сидело полторы тысячи человек — это примерно 15–20 бараков, в половине из которых жили люди, набивающие татуировки. Но большинство из них — партачники (неопытные татуировщики, которые делают партаки — некачественные тату. — Прим. ред.).

Первые две наколки я сделал самодельной машинкой. Она состояла из шариковой ручки, изоленты, моторчика из магнитофона, зарядки для телефона. В качестве иглы обычно используют струну, но у нас ее не было, поэтому иглой послужил заточенный телефонный кабель. Краска — это «жженка», обычная жженая резина, смешанная с водой. Жгли старые ботинки. Эти тату я сделал в великой тайне и традициях русской тюремной татуировки, чем очень доволен.

Спустя некоторое время человек с весомым статусом среди заключенных попросил меня набить ему татуировку, не зоновскую, а как бьют на воле в тату-салонах — ангела с мечом. Это был смотрящий за бараком, такой бандос из 90-х, довольно взрослый дядька. Я ему составил список оборудования, которое мне нужно, и через два дня он его подогнал. Все было стерильно: несколько пачек иголок, перчатки и так далее.

Я не знаю, как он затянул (раздобыл. — Прим. ред.) машинку, может, подмазал сотрудников администрации. Через начальника колонии ничего не сделаешь, в основном все через «пехоту» — середнячков. Мне и не нужно знать, как он это сделал, у нас это называется «нездравый интерес». Если мне нужна вещь с воли, я просто обращусь к этому мужику.

Машинку я долго прятал в нычке, которую мы с напарником выдолбили в полу за пару часов. Причем на это время 50 человек из барака тусовались на улице. Если ты делаешь нычку, ты вправе попросить всех выйти из помещения. То есть все знали, что мы что-то делали, но никто не знал, где.

Молотком и зубилом мы продолбили в бетонном полу барака дырку. Получился «курок» — то есть нычка — для моей тату-машинки. С помощью ведерка для майонеза сделали дырку ровной и отлили для нее бетонную пробку. В пробке была деревяшечка, в которую можно вкрутить саморез и вытащить. Закрываешь пробку, сверху посыпаешь песком, землей, немного воды — и бетон схватывается. «Курок» находился в одной из комнат отряда, и со стороны его вообще не было видно. Пока не начнешь долбить по полу, никогда не узнаешь, что он тут.

Тюрьма и жизнь за решеткой

В 2005 году Госдума РФ приняла закон (поправки в УИС РФ), согласно которому особо опасные преступники (совершившие тяжкие и особо тяжкие преступления) теперь будут отбывать наказание вдали от того региона, где они проживают или совершили свое деяние. Решение это связано с тем, что в «своих» региональных тюрьмах ооровцы старались устроить бунт или совершить побег. А если называть вещи своими именами, то отморозков просто решили запихать в самые отдаленные российские колонии, где поменьше правозащитников и где процессу их «перевоспитания» никто бы не мешал. Как же сидится особо опасным, особенно серийным убийцам или педофилам? Разница с остальными осужденными существенная… Этап

Для ооровцев «сладкая» жизнь в неволе начинается уже с этапа. Поскольку необходимо, чтобы человек ни в коем случае не сбежал, меры безопасности в отношении них повышенные. «Статусные» осужденные (типа чеченского террориста Салмана Радуева) доставляются в СИЗО, где они ожидают приговора суда, в основном по воздуху — самолетом. В таких случаях по бокам конвоируемого садятся опытнейшие представители службы. Занимают они места и сзади. Особых преступников не рекомендуется возить в «Столыпине». Одиночные купе — роскошь, а вот автозаками ооровцев, особенно серийных убийц, перевозят. Неофициально, конечно, но бывает, что на них даже надевают ножные кандалы. При этом все передвижения при выходе с автозака осужденный должен совершить на корточках, когда рядом с его лицом бешено лает оскалившая клыкастую пасть караульная овчарка…

У конвойников в отношении таких преступников приказ четкий: при попытке к бегству — стрелять не раздумывая. В нескольких случаях, уже в новейшей российской истории, выстрелы по побегушникам прозвучали. Если бы зек был простой, догнать его еще бы попытались, а так…

К примеру, одного серийного убийцу при попытке к бегству застрелили прямо на вокзале, хотя там было полно людей. Стрелять в таких случаях категорически запрещено, но раз конвоир попал, то победителей не судят…

СИЗО

Опять-таки «статусного» осужденного сажают, как правило, в одиночку. И ничего особо интересного там с ним не происходит. По вполне понятным причинам. Но это если с ним не проводится работа сотрудниками МВД, прокуратуры или ФСИН. Не знаю, верить или нет, но говорят, что после такой «работы» некоторые ооровцы начинают особенно активно сотрудничать со следствием, а еще некоторые лезут в петлю.

Но случается и так, что опасных преступников намеренно не изолируют. В Петербурге в «Кресты» был в начале 1990-х помещен маньяк, подозреваемый в четырнадцати изнасилованиях. Так вот, следователь прокуратуры, который вел его дело, попросил поместить извращенца в общую камеру. Но не «шерстяную», хотя маньяк неохотно сотрудничал со следствием. Сокамерники целый день просвещали насильника о том, что сделают с ним на зоне и сколько человек он будет «обслуживать» за день, разнообразив свой рассказ байками с ужасными подробностями. В итоге процесс сотрудничества маньяка со следствием быстро наладился.

Зона

Именно в колонии для ооровца начинаются главные неприятности. Как уже было сказано, серийных убийц и маньяков по решению Госдумы теперь запихивают в самые далекие зоны или колонии для пожизненников. Это обязательно «красные» зоны, где убийцы не будут иметь никакого авторитета. «Перевоспитание» поэтому идет без лишних глаз.

В зонах, где осужденные отбывают пожизненное наказание, сотрудники, негласно конечно, стараются, чтобы убийцы ежедневно жалели, что смертная казнь для них отменена.

Зеки передвигаются по территории колонии на корточках, с открытым ртом. При случае и без оного их бьют, причем довольно жестоко. Не случайно, что те же печально известные чеченские боевики, попавшие в российские тюрьмы, очень быстро отправлялись на тот свет: Салман Радуев (Соликамск), Руслан Алихаджиев («Лефортово»), Лечи Исламов (Волгоград), Турпал-Али Атгириев (Свердловская область). То же самое происходит и с маньяками и убийцами, только информация об их кончине обычно не попадает в печать. Почему же так часто мрут пожизненники? Да потому, что жизнь им устраивают невыносимую. Вот красочный пример, которым поделился один из сотрудников ФСИН России.

Дело было в одной из колоний для «смертников». Там сидел маньяк, жестоко убивший трех девочек. Поскольку согласно закону через

25 лет отсидки пожизненник может подать прошение об УДО, этот изверг, отсидев 7 лет, всерьез надеялся выйти на свободу. В отличие от многих, он не опустился, не сошел с ума и по возможности занимался спортом.

Видя все это, сотрудники колонии (а у многих из них были маленькие дочери, и маньяка они люто ненавидели) решили сидельца «прессануть». Он у них гулял на корточках столько, что буквально выл. Его лишили книг. За малейший протест его били по самым болезненным для мужчины местам.

Уже через год подобной жизни 29-летний маньяк выглядел глубоким стариком, седым, еле волочащим ноги. Он уже не помышлял ни о девочках, ни о выходе на свободу.

Людоед-Ассенизатор

В обычных же колониях (строгого и особого режимов) «перевоспитание» маньяков проходит еще проще — тут сотрудникам даже мараться не надо.

К примеру, сидит в одной колонии СЗФО людоед по кличке Ням-Ням. Срок у него — 25 лет. Администрацией колонии он поставлен на ассенизаторские работы. Ежедневно Ням-Ням стоит по пояс в дерьме. И так будет стоять весь свой срок, если, конечно, не помрет до того времени.

Что же касается педофилов, то тут сотрудники лишь предупреждают остальных зеков — только не надо до смерти, чтоб не было прокурорской проверки.

Опять-таки в одну из северных колоний как-то поступил педофил, на счету которого было четверо зверски изнасилованных мальчиков. Его даже никто из приличных людей не стал «иметь» (только «петухи» на нем оторвались от всей души), а в основном же его «пользовали» черенком от швабры. И так — целый год. Как результат — заражение прямой кишки, ее удаление и все равно — мучительная смерть педофила.

Как-то на одну зону поступил серийный убийца. С одной стороны, статья по воровским понятиям отнюдь не позорная, а с другой — жулики не уважают людей, которые убивают просто так, не находясь в крайних обстоятельствах и не для наживы.

«Опускать» серийника они не стали, а сделали его «шнырем». Да не простым, который обслуживает по хозяйству определенное число лиц, а общим — на всю зону. От бесконечной стирки его руки превратились в кровавое месиво, которое никогда не заживало. Плюс — уборка с утра до вечера.

Через полтора года «шнырь»-убийца подхватил какую-то инфекцию и довольно быстро скончался в тюремной больничке.

Еще один случай. Дело было в «красной» колонии. Поступил туда серийный насильник. Вроде как «опускать» его — не по правилам той колонии. Уж очень она была правильная и режимная.

И тогда было решено объявить насильнику словесный бойкот. С ним никто не перемолвил и словечка в течение трех лет (в том числе, кстати, поддержали бойкот и сотрудники колонии). Насильник сначала обрадовался, что не быть ему «петухом». А потом «опущенным» позавидовал. Все-таки люди — они не могут обходиться без общения годами.

Видимо, у насильника начались необратимые проблемы с психикой, он постоянно что-то говорил себе под нос, махал руками. А потом наступил период, когда он стал биться головой об стену. Маньяк неоднократно помещался в ШИЗО, где тоже чудил, пытаясь прокусить нары. Короче говоря, никто не удивился, когда однажды он повесился.

Как говорит один сотрудник ФСИН: те сексуальные маньяки, которые выходят на свободу после пребывания на зоне, становятся еще злее — сказываются унижения, полученные от других зеков.

Поэтому, видимо по логике, лучше, чтобы они вообще оттуда не выходили. «Народные» методы для их «перевоспитания» есть, раз уж у нас суды такие гуманные.

Семен Шлиман По материалам газеты «За решеткой» (№6 2012 г.)

Как живет кольщик на зоне

В первый же день на зоне меня привели к начальнику колонии в кабинет, так как я на воле работал в тату-студии. Он сказал, что если я буду колоть татуировки, то до конца срока буду сидеть в карцере. Потом спросил про желание работать. Так я вышел на работу в художественную мастерскую, где научился рисовать картины маслом. Картины потом продавались в магазине, но зарплаты у меня не было.

Параллельно с работой я всегда бил татуировки. Чаще всего по ночам в комнате психологической разгрузки, так как в ночное время сотрудники администрации редко заходят в бараки. Но все равно один человек должен сидеть на шухере. Вообще, в любом бараке есть шесть или восемь человек, которые постоянно сидят на глазах и, если идет мент, предупреждают. Кстати, все татуировки фиксируются ФСИН в личном деле арестанта как особые приметы.

В один прекрасный момент кто-то из «спецагентов» (стукачей. — Прим. ред.) рассказал о моем хобби администрации. Меня не поймали, но уволили с работы и отправили на пять суток в изолятор. После него я попал в нерабочий барак, где просидел большую часть срока.

“Я думал, что придется драться с первого дня”: о жизни зека на строгом режиме – из первых уст

Фото позаимствованы с сайта varlamov.ru с разрешения их автора, за что ему спасибо!

Есть в этом какой-то мрачный юмор – в рубрике “Остановки”, которая про интересные места и достопримечательности, публиковать рассказ о жизни в тюрьме. Ну а куда еще его ставить, с другой стороны? В своем жизненном путешествии сделать такую остановку не стремится никто, но приходится многим, и это не только злодеи и бандиты. Наш собеседник Алексей (имя изменено) – не вор и не убийца, не насильник и не аферист. Молодой русский парень, который – так вышло – уже четвертый год отбывает срок в одной из российских колоний на строгом режиме. О том, как живется за решеткой и есть ли польза от такой жизни, он рассказал “Пассажиру” – кстати, рискуя собственной безопасностью.

Связь с волей, или 15 суток за “ВКонтактик”

Вести переписку в сети нам, естественно, запрещено. Если кто-то из сотрудников узнает об этом интервью, меня ждет 15 суток в ШИЗО (штрафном изоляторе – прим. “Пассажира”

) и серьезный шмон с целью забрать все «лишнее». Мы ведь вообще не должны иметь доступ к интернету и мобильной связи. Для звонков можно пользоваться автоматом, сейчас они есть в каждом бараке – Zonatelecom называется. Оформляешь карту (можно виртуально с воли, главное – иметь пинкод) и звонишь, но доступны только те номера, что указаны в заявлении, а его надо предварительно заверить. Плюс письма и свидания. Можно пользоваться только этими средствами, но зачем, когда есть телефоны и смартфоны? Конечно, с мобильной связью в лагерях по стране ситуация разная, но в той или иной мере она доступна везде. И это не только удобство, но еще и бизнес.

Держать под постоянным присмотром 24 часа в сутки нас не обязаны, на это не хватит никаких охранников. Такое возможно при содержании в камерах, но не в лагерях. Но массовые мероприятия – походы в столовую, развод и прочее – проходят под контролем сотрудников. Кроме того, они несколько раз в день обходят все объекты (цеха, отряды, любые места работы), плюс к этому регулярно проводят шмоны, плановые и по желанию. Так что, пользуясь телефоном, надо быть начеку. В идеале – наблюдать через окошко за входом. В отрядах для этого есть специальные люди, которые за сигареты или что-то типа того целыми днями “сидят на фишке”. При приближении сотрудника телефон сразу прячешь – не в карман, естественно, а туда, где его не смогут найти в случае шмона. Для этого готовятся курки (тайники – прим. “Пассажира”

) заранее.

Жизнь на зоне: ожидания и реальность

Тут точно не как в фильмах. Я сам думал, что придется драться с первого дня. Когда сюда ехал, морально готовился, а оказалось – не надо. Пока всерьез махался только один раз, остальное – в спортивных спаррингах. А, ну еще петуха как-то палкой бил, но это за дело. Даже наоборот – драться скорее нельзя. Да, все зависит от ситуации, но есть риск нарваться на разборки с блатными – за беспредел. Тут любые меры должны быть обоснованы и одобрены. Когда пришлось подраться, я был уверен, что человек не пойдет потом никуда выносить это, все было честно. А если знаешь, что кто-то пойдет к блатным или мусорам, лучше просто успокоиться. Я вообще не люблю решать конфликты силой, но признаюсь – иногда хочется, когда устаю от всего и всех. Если мусора узнают о столкновении, они не станут разбираться, а, скорее всего, отправят в ШИЗО обоих, а кому это надо? И дело даже не в условиях в ШИЗО, какая разница, 15 суток от всего срока – ничто. Причина в том, что это заносится в дело, а многие, включая меня, хотят уйти по УДО, и такие записи в этом отнюдь не помогают.

Что касается блатных, то они могут дать несколько лещей, а могут и серьезно избить, бывает и такое. Подтягивают на разговор, и если толка из беседы не выходит, то просто забивают табуретами и дужками от кроватей до переломов и т.п. Но это по серьезным поводам. Рискуют те, кто тянет наркоту запрещенными способами – скажем, через окно передач, или барыжит самовольно, или играет и не отдает долги.

Если толка из беседы не выходит, то просто забивают табуретами и дужками от кроватей до переломов.

Понятия, конечно, живут, но они нужны для поддержания внутреннего порядка, иначе будет просто хаос. Если у поступков не будет последствий, то зеки начнут подставлять своими действиями друг друга и усложнять себе жизнь. Так что есть и шныри, и петухи (в том числе «распечатанные»), и крысы – но эти категории появились еще задолго до появления понятий и российских тюрем вообще. Шныри обычно либо склонны «приклеиваться» к кому-то, ведут себя так по жизни всегда, либо расплачиваются за свою же глупость – долги. Петухи – это, в основном, насильники, педофилы, извращенцы, тут все понятно. И чем открытая ненависть к ним, пусть они лучше туалеты убирают да улицы метут. Есть такие, кому не повезло – «загасились», то есть чифирнули с петухом. Или взяли у него сигарету, или поздоровались за руку, или чей-то член потрогали, или ещё каким способом. Что ж, сами виноваты, за такими вещами надо следить. Крысы и суки сами выбирают свой путь, и нельзя допускать, чтоб это оставалось без последствий. Причем все это определяется здесь, в неволе. То есть никто не отслеживает твою предыдущую биографию на свободе, и в тюрьме у тебя всегда есть шанс жить по-человечески (если только ты не педофил). Остальное лучше оставить при себе. Вот, например, технически можно вы**ать петуха, но я считаю, что само по себе желание вы**ать в жопу другого мужика гомосексуально, поэтому сам такого не делаю.

Про лагерное начальство

Насчет того, как ломают про приезду в лагерь: сейчас именно здесь такого нет. Ты либо принимаешь правила и устраиваешься, либо, если отрицаешь, попадаешь в ШИЗО. Хотя это ерунда по сравнению с прошлыми временами. Могут, конечно, леща дать иногда, но и сотрудники тоже обновляются, олдскульные жестокие начальники уходят. Вообще в этой области лагеря поломали лет 6-7 назад. До этого была “приемка”, когда п**дили сразу, чтоб понял, куда попал. Но тогда и ситуация была другой: наркотики, бухло, спортивные костюмы на повседневку, все клали хер. С новой властью все стало строже в плане режима, но в то же время без жести со стороны администрации.

Другие тексты “Пассажира” о людях и судьбах: “Не быть жертвой: как жить, радоваться и путешествовать, если ты парализован” “Меня принимали за цыгана или азербайджанца: история индийца, выросшего в СССР” “В Пакистан с ребенком — на шесть лет. Необыкновенная история семьи из Москвы” “Штраусберг: русское гетто в Германии, или жизнь немецкой школьницы”

К зекам они обращаются, в основном, на ты, хотя бывают исключения. Некоторые очень серьезно относятся к этому и всегда на вы с осужденными, но это единичные случаи. Начальство (то есть администрация – майоры, подполковники, полковники) достаточно надменны по отношению к большинству зеков. И вообще предпочитают общаться с заключенными через завхозов, а те часто этим пользуются в своих целях. Кто пониже рангом – ключники (они же охранники), некоторые начальники отрядов – те ведут себя попроще. Тут уж как сложится, со всеми по-разному – с кем-то просто на ты, а с кем-то и совсем фамильярно. У них тут со временем происходит что-то вроде профессиональной деформации – становятся похожими на зэков, только в форме.

Профессиональная деформация: охранники становятся похожими на зэков, только в форме.

Насчет красных и черных зон. Грубо говоря, они отличаются тем, что на красных реальная власть в руках мусоров, а на черных порядки определяют блатные. Моя зона красная, то есть главное соблюдать режим или законы здравого смысла. Хотя и тут есть блатные и они имеют свой вес: решают некоторые конфликты между зеками, следят за общим, за игрой и соблюдением неофициальных законов и правил. Другое дело, что они все повязаны с мусорами и по необходимости решают проблемы вместе, потому что и те и другие хотят жить с комфортом.

Про лагерную иерархию

На каждом объекте в зоне есть ответственный осужденный и ответственный сотрудник. Формально такие осужденные (козлы, завхозы, бугры) властью не наделены, но по факту у них есть и привилегии, и власть. Они ближе к сотрудникам, чем остальные, часто общаются с начальником колонии и его заместителями. Помимо бонусов на них ложится ответственность и обязанности, в том числе финансовые. Так, все ремонты ведутся за счет осужденных, администрация не склонна тратить на это деньги. Было много скандалов, связанных с этими вещами, не буду вдаваться в подробности… А уж как козел/завхоз/бугор будет организовывать рабочий процесс и финансовый поток – это его забота. Как и обстановка на объекте. Я и сам, хоть и не козел, вкладывался в ремонты на своих работах. Что-то сделать просто необходимо, а что-то делаешь для себя же, для более комфортного существования. Я, например, в клубе выступаю, играю на гитаре, у нас тут полноценный коллектив, есть все инструменты, но откуда бы эти инструменты и оборудование взялись? Все привезли мы сами или те, кто работал здесь раньше. Что-то из дома, что-то купили друзья или родственники. А если ничего не ремонтируется и не привозится, то администрация это обязательно заметит. И либо прямо укажет на это завхозу, либо просто снимет его и поставят другого.

День за днем

Типичный день зависит от того, работаешь ты или нет. Если сидишь целыми днями в отряде, то разнообразия немного: выходишь на проверки на улицу, посещаешь столовую, иногда баню, библиотеку или спортзал. В остальное время – чтение, сон, просмотр телевизора, выяснение отношений, игры, зависание в интернете, кто во что горазд. Я работаю, поэтому в отряде бываю не так много, в основном утром и вечером. Живу на облегченных условиях содержания, сплю на одноярусном шконаре и не в огромной секции, а в небольшом кубрике с телевизором. В 6 утра уже стоим всем отрядом на улице – зарядка такая, или утреннее построение. Потом обычные утренние дела – умыться, сходить на завтрак или самому себе что-то приготовить в комнате питания (“кишарке”). Потом – либо развод и на работу, либо утренняя проверка. Работа у меня не пыльная, я в добровольной пожарной охране. Иногда учебные тревоги, иногда ремонты, а в основном занимаюсь своими делами: чтение, спорт, шахматы и т.п. Плюс – обед и еще одна проверка. Вечером в отряде можно посмотреть телек (на воле этим не занимался, а тут как-то само собой получается), а лучше посмотреть что-нибудь с флешки, если есть. Если не иду в смену на работу, провожу время в клубе: репетиции или что угодно еще: книги, спорт, кофе, тупняки. Выбор не так велик.

Праздники на зоне отмечают, но не слишком разнообразно. В день рождения – чифир, чай, кофе и сладкое. В новогоднюю ночь обычно сдвигают отбой, можно посидеть до часа или двух, сделать салатов. Все почти как обычно, только без алкоголя и приключений, так что и рассказывать об этом нечего.

Примечательные события – это, как правило, чьи-то неудачи. Вот только вчера кто-то удавился из-за долгов.

Происшествия бывают, но ничего хорошего не припомню. Примечательные события – это, как правило, чьи-то неудачи. Вот только вчера кто-то удавился из-за долгов. Такое бывает, на моей памяти уже вешались пару раз, все из-за долгов, обычно игровых. Люди садятся играть, не имея денег расплатиться, но азарт берет свое. Два раза прыгали из окна третьего этажа (выше просто нет), но без смертельного исхода – просто ломались. Один из-за долгов, у другого, похоже, просто колпак потек. Один умер от рака желудка, вывезли с зоны всего за несколько часов до смерти. До этого вывозили на лечение, но лечили что-то не то. Ну и по мелочи, бывает, что влипают в неприятности козлы, это тоже интересно, но только если варишься в этой каше. Мусора тоже попадают в такие ситуации, ключников ловили с проносом и употреблением наркотиков, с перепродажей отобранных телефонов. Начальство попадает крупнее, за ними охотится собственная безопасность. Например, влипали на вывозе стройматериалов, на махинациях с партиями телефонов. Да и начальника тюрьмы могут арестовать, я думаю. Любого есть за что. Иногда еще зеки с наркотой палятся. Обычно попадаются, когда с кем-то делятся – все как на воле.

Категории сидельцев

Так как это строгий режим, сидят тут, в основном, за продажу наркотиков и убийства (умышленные и нет). Процентов 10-15 – остальные статьи, есть даже несколько взяточников. Насчет типичных категорий не уверен, но попробую выделить несколько.

Синий воин – таких хватает, это те, кто по синей лавке кого-то убил в драке или ещё как. Ничего интересного, в такую категорию в нашей стране могут многие попасть рано или поздно.

Старый бандит – те, кто сидит уже лет 10-20, а, может, и не так давно, но за характерные преступления ещё девяностых и нулевых годов – убийства, бандитизм, хранение оружия, похищения и т.д. Со многими из них интересно пообщаться. Вообще как-то ожидаешь, что бандита можно сразу отличить, а на самом деле все не так. Обычные люди, часто даже интеллигентные.

Таджик обыкновенный – кто-то за грабеж или убийство, но в основном за манипуляции с героином, это их тема. Все, как правило, не знали ничего, их попросили подержать у себя или отвезти, ну и прочая чушь.

Лучше всего в тюрьме тем, кто сидит с самой молодости и другой жизни не знает.

Пенсионер – сидят и старички, их стараются пихать в кучу в один отряд, типа дом престарелых инвалидов.

Наркоманов и барыг можно условно разделить на «олд-скульных героинщиков» и «пепсикольных ньюэйджеров», ну это так, поржать просто. Много и таких, кто сидит за убийство, но если бы не сел, то когда-нибудь сел бы за наркотики.

Но – повторюсь – в целом твоя статья для здешней жизни ничего не значит (если это не изнасилование). Люди все разные, и здесь себя все тоже по-разному ведут, поэтому и принято смотреть на поступки, а не на прошлое.

Лучше всего в тюрьме тем, кто сидит с самой молодости и другой жизни особо не знает. Таким и сравнивать особо не с чем. У них вырабатываются все необходимые качества для успешной жизни в тюрьме – своя особая мораль, в которой на высоте тот, кто добивается своего любыми способами. А если говорить о складе характера, то лучше всего будет спокойному человеку, который понимает, что спешить тут никуда смысла нет. Слишком веселые и общительные могут быстро найти товарищей, а могут попасть в неудобное положение – сказать лишнее, повестись на провокацию. Некоторые слишком много нервничают и переживают, таким на зоне особенно тяжело. Другие видят их эмоции и подливают масла в огонь, дразнят, чисто ради забавы. Но общаться с такими страдальцами всерьез сложно, потому что все свои заботы они пытаются тебе изложить, а кому это надо? Тут ведь у всех свои проблемы. Агрессивные персонажи тоже от своего характера не выиграют, конфликты имеют последствия. Лучше всего держаться спокойно и действовать по ситуации, не надеяться на чудо, чтобы не расстраиваться. Уж точно не стоит задумываться о справедливости, её не в тюрьме надо искать. Будешь искать правду в тюрьме – тебя быстро осадят.

О чем говорят зеки

Говорят все о том же самом – кому что интересно, ну и новости зоны, конечно, обсуждаются. Насчет фени – я в ней не силен, как-то и без этого нормально живется. Так что в голову все самое обычное приходит: шконка, шленка, дальняк, контора, крыса. Хрен его знает, мне это не слишком интересно, да и сильной необходимости нет. Тем, кто интересуется, рекомендую найти словарь, есть такие, сам читал. Помню, удивился существованию глагола, который означает «выпрыгивать на ходу из машины», не помню само слово. Раньше это действительно отдельный язык был. Ещё вот одно наблюдение: я в интернете уже во время срока часто встречал слово «зашквар», «зашкварить», но в зоне или в СИЗО вообще ни разу его не слышал, буквально ноль раз. Мы тут употребляем слово «загасить». Если что-то загашено, то никому, кроме петухов, этот предмет трогать нельзя, это понятно.

Слова «зашквар», «зашкварить» на зоне или в СИЗО не слышал ни разу.

Еще один стереотип про тюремную жизнь – наколки. Это да, это есть. Бьют, причем бьют все подряд, все зависит от желания и от умений. Насчет тем и сюжетов – где-то, может, и по-другому, а у нас – бей, что хочешь, в рамках разумного. Техника нанесения – такая же, как на воле, только машинки самодельные. Сделать несложно, я и сам соберу без проблем: моторчик (от привода например), корпус от обычной ручки, рама из дерева, алюминия или чего угодно, струна, блок питания или зарядка для телефона, резистор регулируемый (опционально), пара резинок, клей. Все это в наше время несложно собрать даже на зоне. Кто-то бьет по тюремной тематике: перстни, игровой бардак, иконы. Встречал и SS, и свастики у тех, кто раньше «отрицал» (на мой взгляд, не лучшая идея для татуировки), надписи всякие «гот мит унс», «только бог мне судья» – это все классика. Кто-то бьет, что в голову придет – как на воле.

В тюрьме есть всё – правда или миф?

Часто можно услышать, что и деньги, и наркотики, и алкоголь на зоне вполне доступны. В целом это правда, опять же смотря где. Деньги сейчас не проблема, раньше их надо было затаскивать, прятать, а сейчас все расчеты электронные – заводишь киви кошелек и все. Если есть интернет, то сам переводишь, если нет – звонишь домой и просишь перевести. Заточек тоже полным полно, резать-то надо чем-то, естественно их отшманывают, но не то, чтобы прям охота за ними шла, вроде друг друга зеки не режут. Алкоголь делают сами, ставят брагу, гонят самогон, я этим не занимаюсь, слишком хлопотно, да и если найдут, придется в ШИЗО ехать, а я не настолько хочу выпить. Наркотики не то чтобы есть, скорее бывают. Иногда кто-нибудь влипает с ними, то с гашишем, то с героином. Не особо часто, это личные инициативы, и причем далеко не всегда добавляют срок за это, хотя случается и такое. Но риск все равно себя не оправдывает. Мне доводилось упарываться за время срока – несколько раз конфетами с ТГК из Калифорнии, один раз гарика курнул и один раз сожрал несколько мускатных орехов. Но я не стремлюсь к этому, и последний раз был уже давно. Это совсем не то же самое, что на воле. Обстановка тут, мягко говоря, мрачная и удручающая, и когда ты навеселе, преобладает паранойя и все такое. Ну его на хер, не попался и хорошо.

Как меня изменил срок

У меня появилось больше времени. Трачу его на спорт, саморазвитие, чтение. Плюс боксирую, учу языки, занимаюсь музыкой, даже жонглирую немного, соответственно чему-то научился, это определенно положительная сторона. В плане духовных перемен сложно сказать. Может, я стал спокойнее. Возможно, мне теперь меньше дела до мнения окружающих. Вроде как знаю, чего хочу от жизни, и есть какие-то планы, но это все будет понятно, когда освобожусь. Наверняка стал более терпеливым. Но это как с внешностью – когда каждый день видишь себя в зеркале, не так просто заметить, как изменился за несколько лет, вот и с самим собой и своими мыслями я вижусь каждый день, и не мне судить, как я изменился или нет.

А то, что исправительные колонии никого не исправляют, это факт, у нас в стране ничего для этого не предпринимается, это исключительно наказание. Все в конечном счете зависит от тебя самого. Если хочешь изменить свою жизнь, то будешь сам в себе исправлять то, что считаешь нужным, а если способен только жаловаться на обстоятельства, то тебе ничто не поможет.

Понравился этот материал? У нас на “Пассажире” есть еще много интересного! Лучшие статьи за 2018-ый год можешь посмотреть здесь, а чтобы следить за новыми публикациями, подпшись на сообщества журнала “В контакте” и Facebook, листай нашу страничку в Instagram или смотри канал в Telegram.

Что просят набить на зоне

В нашей зоне был смотрящий за лагерем, и пока он не даст добро на блатную татуировку, я никому ее бить не буду. Он мне говорил: «Узоры и всякую ерунду бей сколько хочешь, но если кто-то хочет тюремное тату, отправляй сначала к нам». Вообще, 70 % всех зэков хотят художественные татуировки и только 30 % — тюремные. Из тюремных чаще всего просили набить звезды, оскалы животных, церкви, купола. Художественное тату — это, например, в мексиканском стиле чикано: девушка с пистолетом, узоры, волки, тигры.

Спросить за тату могут, только если ты набил что-то статусное типа звезд на плечах. Если ты не соответствуешь татуировке, могут сказать перебивать или стирать. Но опускать или избивать никто не будет. Был у нас один паренек, который работал в столовой, то есть был волонтером и сотрудничал с властью, потом долгое время шнырил и втихаря набил себе звезды. Блатные увидели его тату, привели ко мне и попросили перебить. Его привели не насильно, но он понимал, что выбора у него нет. Я отказался с ним работать и сказал, чтобы перебивал там, где набивали. В итоге поверх звезд ему накололи облачка.

Деньги за татуировки брать не по понятиям, поэтому в местах не столь отдаленных за тату платят сигаретами и чаем. Бывало, мне приносили пять блоков сигарет за работу, а это около 5 тысячи рублей — цена как на воле. Но сам я никогда не просил мне что-то приносить — это не принято, продажа в тюрьме не приветствуется, там все на братской, дружеской волне.

Кто считается опущенной в зонах для женщин?

Изгои в женских колониях есть, как и в мужских, однако отношение к ним, скорее, брезгливое, а не агрессивное. За одним исключением: детоубийц там категорически не любят и устраивают им «темные» при первой возможности. Поэтому для этих дам приготовлены отдельные камеры с осужденными по таким же статьям. С презрением относятся к наркоманам с большим стажем, героинщицам – считается, что они продадут любую за сигарету или щепотку чая.

Сторонятся женщин с диагнозом вирусного иммунодефицита человека, больных венерическими заболеваниями, онкологией. Не терпят, как ни странно, лентяек – ведь от выработки нормы на производстве зависит весь коллектив камеры и наказание заслужат все. Поэтому совсем отказаться от работы не получится.

Подробнее об опущенных читайте тут.

Мы подготовили множество материалах о тюрьмах:

Самые страшные тюрьмы РФ.
Способы перевода денег заключенному в колонию.
Ресоциализация лиц, освободившихся из мест лишения свободы.
Является ли документом и удостоверением личности справка об освобождении из мест лишения свободы?
Правила и особенности отмены условного осуждения.
Подробно о гауптвахте.
Пожизненное лишение свободы в России.
Как развестись, если муж сидит в тюрьме?
Дисбат Мулино.
Понятие и особенности условного лишения свободы.

Русская тюремная татуировка — это отдельный вид искусства

Русская тюремная татуировка — это отдельный вид искусства. По всему Советскому Союзу работала куча разных кольщиков, и, несмотря на не очень качественное местами исполнение, у всех был один почерк. Прежние значения татуировок остались и сейчас. Например, я не раз бил гусарский погон — эполет, которые означает, что человек неисправимый. Еще бил корабль, который по значению похож на тату церкви. Количество парусов на нем — это количество лет в тюрьме, а количество мачт — количество ходок. Но из-за того что первоходы сидят отдельно от более опытных, татуировки в тюрьме потеряли прежнее значение и статус.

В тюрьму попасть несложно

Тяга к рисованию у меня с детства. В свободное время я всегда рисовал. И карандашами, и акварельными красками. Татуировки начал бить в 14 лет. Сперва самодельной машинкой, потом нормальным оборудованием на квартире в Саратове, а в 17 лет поехал работать в студию в Москве.

У меня никогда не было проблем с законом, я не был шпаной, в детстве я любил кататься на скейте, ходил на панк-рок-концерты. Даже играл на басу в группе с друзьями. В Москве в тату-студии я проработал чуть меньше года, потому что в апреле 2013-го меня «закрыли» в СИЗО.

Я оказался не в то время не в том месте. Приехал к другу поиграть в «соньку», а он попросил сходить с ним к парню, который должен другу 300 тысяч рублей. Все было безобидно, никто не собирался никого грабить. Встретились, разговор пошел довольно грубо. Должника никто не избивал, ему всего лишь дали две пощечины, потому что он обманывал и прятался. На следующий день парень написал заявление, мол, у него вымогают деньги, и у него забрали деньги, которые были с собой. А у моего товарища в тот вечер висел травматический пистолет на ремне, но он им не угрожал, даже не доставал. Забирал ли товарищ у него в тот вечер деньги, я не знаю, я в разговоре не участвовал — это не мой долг. В итоге возбудили уголовное дело.

в стеклянной банке из-под тушенки.

Изначально ко мне не было претензий, но в России дела «шьются» легко. Было одно заявление, а потом под диктовочку полицейских появилось другое. Изначально пистолет просто «висел», а потом выяснилось, что им «угрожали». Дали должнику, оказывается, не пощечину, а «ударили кулаком, и он почувствовал сильную боль». Я стал соучастником преступления, и мы с товарищем получили по пять с половиной лет, а также обязаны выплатить потерпевшему по 35 тысяч рублей. Товарищ мой вину частично признал, а я нет. Если бы я признал, то получил бы меньше, но я был принципиален.

Я довольно жизнелюбивый человек, и приговор не стал концом жизни. Но родители были, мягко говоря, в *** (потрясении). Из Москвы я периодически звонил маме и рассказывал, что у меня все нормально: работаю в тату-салоне, квартиру снимаю, с девочкой встречаюсь, а тут в один прекрасный момент звоню отцу из следственного изолятора и говорю, что меня посадили.

В СИЗО меня многое удивило. Например, арестантская смекалка. Я никогда не думал, что картошечку можно пожарить в стеклянной банке из-под тушенки. Все просто: наливаешь туда растительное масло, засовываешь кипятильник, и получается мини-фритюрница. Еще я знаю три способа прикурить от лампочки. Намыливаешь вафельное полотенце хозяйственным мылом, чуть-чуть мочишь и прилепляешь на лампочку. Через две минуты оно начинает тлеть, и от уголька можно прикурить. Либо же можно надеть на лампочку бумажный кулек, который через три минуты начнет дымиться. Также огонь можно добыть с помощью туалетной бумаги. Накручиваешь ее на лампочку, ждешь, пока задымится, и резко сдергиваешь. Пока она летит на пол, она может загореться.

Порядки в современной тюрьме

После СИЗО я сидел в колонии общего режима и жил в бараке. Снаружи — это двух-, трехэтажное кирпичное здание. На этаже живет, как правило, один отряд (от 50 до 150 человек). Вдоль длинного коридора расположены несколько комнат. Сперва пищевка, где стоит холодильник, стол и чайник, потом комната воспитательной работы, где стоит телевизор и время от времени проводятся лекции. Официально телевизор работает по расписанию, а по факту — круглые сутки, кроме ночи. Что будем смотреть, решает администрация. Обычно там работает «Россия-24». Но у нас было несложно найти кабель, соорудить антенну из четырех проводов и поставить собственный телевизор в барак. Часто покупали с вай-фай, чтобы фильмы смотреть из интернета.

Следующая комната — психологической разгрузки, где стоит музыкальный центр, аквариум, шахматы, нарды. Дальше по коридору туалет, умывальники и спальное помещение, в котором живут минимум 50 человек на двухэтажных койках.

Обычно сотрудник заходит в барак раз в полтора-два часа и один раз ночью. Надзирателей нет, если, конечно, в бараке не живут люди, склонные к побегу. Официально ты не можешь выходить из барака, на деле надо просто быть осторожным. Если сотрудник администрации поймает тебя в бараке, где ты не живешь, — отправят в изолятор. Шмон в бараках происходит по графику раз в месяц. На деле он может произойти в любой момент. Если у тебя на кармане находят телефон — едешь в изолятор. Если телефон нашли в бараке и непонятно, чей он, то никому ничего не будет.

Что происходит в колониях?

Правозащитники бьют тревогу: несмотря на, казалось бы, строгий контроль и призывы к введению «прозрачности» по делам заключенных, в отдельных колониях продолжают применяться варварские методы по поддержанию порядка и удержанию в «узде» большой массы людей. Причем женщины страдают не меньше, чем мужчины.

Самые распространенные пытки и издевательства над женщинами — заключенными в современной России следующие.

Холодный карцер. Провинившуюся женщину отправляют в карцер. Это холодное и очень маленькое помещение, в котором часто отсутствует даже табурет, не говоря уже о лежанке. Женщину лишают еды и предметов гигиены, при попытках заснуть будят звуковыми сигналами или пинками, насилуют или избивают дубинками или кирзовыми сапогами.
Пытка электрошокером. Электрический ток причиняет ощутимую боль, но не оставляет следов. Этим-то и пользуются сотрудники колоний. Причем подносят электрошокер к самым чувствительным женским местам:
Соскам.
Лицу.
Привязывание к кровати. Такой метод применяют к буйным заключенным или к женщинам, которые отказываются принимать пищу. Их привязывают к кроватям в виде «звезды» – растянув в разные стороны руки и ноги. Используются обычные веревки, которые врезаются в кожу и не только причиняют страдания, но и оставляют плохо заживающие следы. Такая пытка длится часами: женщинам не разрешают вставать даже в туалет.
Пытка водой. Воду используют довольно часто. Это обливания на морозе. Жертве не дают согреться, отправляют обратно в холодную камеру, а через несколько часов снова обливают. Топят в емкости. Достаточно небольшого таза, куда наливают жидкость и окунают раз за разом лицо жертвы. Когда она начинает захлебываться — ее вытаскивают, дают продышаться, и снова окунают.
Пытка бессонницей. Осужденную помещают в одиночную камеру и не дают спать. В камере постоянно горит свет, а охранник заглядывает в дверной глазок время от времени и, если женщина в этот момент закрыла глаза – ее награждают тычками или ударом дубинки. Дело нередко заканчивается обмороками.