Как выжить в тюрьме? Советы православного священника

Когда мы слы­шим о сти­хий­ных бед­стви­ях, про­ис­хо­дя­щих в раз­ных угол­ках зем­но­го шара, то все­гда испы­ты­ва­ем сочув­ствие и состра­да­ние к постра­дав­шим людям. Когда пада­ет само­лет, в знак скор­би люди соби­ра­ют­ся воз­ле досок с объ­яв­ле­ни­я­ми о погиб­ших, при­но­сят фото­гра­фии, зажи­га­ют лам­па­ды… Одна­ко есть бед­ствие, кото­рое про­хо­дит неза­мет­но, его как буд­то не суще­ству­ет – тюрьма.

По дан­ным ста­ти­сти­ки про­шло­го года, в местах лише­ния сво­бо­ды нахо­ди­лось 650 тысяч чело­век. Более полу­мил­ли­о­на бед­ству­ю­щих людей, чьи стра­да­ния про­хо­дят для нас неза­мет­но. «Но поче­му же они бед­ству­ют? – спро­си­те вы, – ведь они полу­ча­ют заслу­жен­ное воз­да­я­ние». Дей­стви­тель­но, люди в тюрь­мах про­сто так не сидят, и все они были при­го­во­ре­ны судом к нака­за­нию за какие-либо злодеяния.

Сле­ду­ет ска­зать, что пси­хо­ло­гия пре­ступ­ни­ка довле­ет над все­ми. Сколь­ко раз мы сами нару­ша­ли закон, или под­тал­ки­ва­ли дру­гих к совер­ше­нию пре­ступ­ле­ний? Не соблю­да­ли пра­ви­ла дорож­но­го дви­же­ния, может быть, дава­ли или бра­ли взят­ки? Мы оправ­ды­ва­ем себя в том, что мы не пре­ступ­ни­ки. Ведь нас не осу­ди­ли, а зна­чит, мы не сде­ла­ли ниче­го пло­хо­го. «Не пой­ман – не вор», – гла­сит наша народ­ная муд­рость, но мно­гие трак­ту­ют ее ина­че – «буду воро­вать до тех пор, пока не пой­ма­ют». Поэто­му, нали­чие в нашей соци­аль­ной сре­де людей, спо­соб­ных на пре­ступ­ле­ние, гово­рит о том, что это про­бле­ма не толь­ко пре­ступ­ни­ков, но и все­го обще­ства. Пси­хо­ло­ги­че­ская гра­ни­ца, опре­де­ля­ю­щая чер­ту зако­на, раз­мы­та. Мно­гие ли из нас зна­ко­мы с уго­лов­ным кодек­сом? Мы опре­де­ля­ем, что закон­но, а что нет, инту­и­тив­но, осно­вы­ва­ясь на вос­пи­та­нии, тра­ди­ци­ях и иде­а­лах того обще­ства, в кото­ром находимся.

Конеч­но, боль­шин­ство заклю­чен­ных сидят за совер­шен­ные пре­ступ­ле­ния. Но есть сре­ди них и такие, кото­рые попа­ли туда из-за неле­по­го про­ис­ше­ствия, несчаст­но­го слу­чая. Клас­си­че­ский при­мер: парень про­гу­ли­ва­ет­ся с девуш­кой. Девуш­ка услы­ша­ла, или ей пока­за­лось, что ее оскор­би­ли. Парень засту­пил­ся, уда­рил дру­го­го чело­ве­ка, завя­за­лась дра­ка, а резуль­тат — слу­чай­ное убий­ство. Наш парень теперь уго­лов­ник, жизнь кото­ро­го изме­нит­ся навсе­гда, а та девуш­ка, воз­мож­но, забу­дет его через неко­то­рое вре­мя, – зачем ей уго­лов­ник?… Дру­гой при­мер: жен­щи­на живет с сожи­те­лем алко­го­ли­ком, кото­рый ее регу­ляр­но изби­ва­ет, наси­лу­ет и гра­бит. До жиз­ни несчаст­ной нико­му нет дела, – сама пусть выкру­чи­ва­ет­ся. От бес­си­лия и уны­ния в состо­я­нии край­не­го отча­я­ния она хва­та­ет нож и в безу­мии уда­ря­ет сади­ста бес­чис­лен­ное чис­ло раз… Резуль­тат – жен­щи­на ста­ла зеч­кой. Ее жизнь и так была лише­на радо­сти, а теперь еще будет «укра­ше­на» тюрем­ным сро­ком и после­ду­ю­щей суди­мо­стью. А с суди­мо­стью ни на какую нор­маль­ную рабо­ту уже не возь­мут,– кому нуж­на зечка-уголовница?…«Но это все ред­кие слу­чаи, – уте­ша­ем мы себя, – а боль­шин­ство сидят за дело и по прав­де». Навер­ное, так оно и есть. Но сле­ду­ет пом­нить, что мило­серд­ное отно­ше­ние к заклю­чен­ным запо­ве­да­но самим Гос­по­дом. Но к наше­му сты­ду, мно­гие из хри­сти­ан даже не заду­мы­ва­ют­ся об этом.

С дру­гой сто­ро­ны, важ­но пом­нить, что послед­ствия пре­ступ­ле­ния одно­го чело­ве­ка ложат­ся на все обще­ство. Есть поучи­тель­ный рас­сказ свя­то­го Иоан­на Мос­ха о жен­щине по име­ни Мария. Одна­жды некий пас­са­жир­ский корабль дол­жен был пере­сечь сре­ди­зем­ное море. Но вый­дя в откры­тую воду, корабль не мог дви­нуть­ся с места и так про­сто­ял 15 суток. В состо­я­нии уны­ния хозя­ин кораб­ля обра­тил­ся к Богу за помо­щью, на что полу­чил такой ответ: «Брось в море Марию, и вы спа­се­тесь». Хозя­ин кораб­ля очень уди­вил­ся и стал спра­ши­вать сре­ди пас­са­жи­ров, кто из них Мария, най­дя ее, он попро­сил рас­ска­зать, что с ней про­изо­шло. Ока­за­лось, что Мария уби­ла двух сво­их детей для того, что­бы вый­ти замуж, а теперь скры­ва­ет­ся в бегах. Хозя­ин кораб­ля выса­дил ее в спа­са­тель­ную шлюп­ку, кото­рая сама собой, тот­час исчез­ла под водой. После это­го корабль бес­пре­пят­ствен­но достиг сво­ей гава­ни. Заду­ма­ем­ся, а в нашем окру­же­нии раз­ве нет таких Марий, кото­рые совер­ша­ют мно­го­крат­ные убий­ства детей путем абор­та, что­бы достичь вожде­лен­ных благ?..

Дан­ная ста­тья адре­со­ва­на тем, кто впер­вые про­хо­дит тюрем­ное заклю­че­ние, а так­же тем, кому оно гро­зит. Хотя, ска­зать по прав­де, оно может гро­зить каж­до­му. Как гово­рит­ся «От сумы и от тюрь­мы не заре­кай­ся». В этой ста­тье вы не най­де­те спо­со­ба, как «по-тихо­му» доси­деть и «спо­кой­нень­ко» без послед­ствий вый­ти, да это и невоз­мож­но. Выжить в тюрь­ме – озна­ча­ет не рас­те­рять чело­ве­че­ско­го досто­ин­ства (если оно, конеч­но, вооб­ще при­сут­ству­ет изна­чаль­но), пере­вос­пи­тать, испра­вить и вос­со­здать свою личность.

Тюрь­ма в Рос­сии – боль­ше, чем тюрь­ма. Стра­ни­цы нашей недав­ней исто­рии пом­нят, что сиде­ли и уми­ра­ли в заклю­че­нии не толь­ко пре­ступ­ни­ки, но и достой­ные, вели­кие люди, в том чис­ле и свя­тые подвиж­ни­ки Пра­во­сла­вия. Рус­ская тюрь­ма все­гда была не толь­ко местом лише­ния сво­бо­ды, но и жест­кой шко­лой выживания.

Если тюрьма вам только грозит

Вне зави­си­мо­сти от того, совер­ша­ли вы пре­ступ­ле­ние или нет, если вам гро­зит тюрем­ное заклю­че­ние, зна­чит, есть некто заин­те­ре­со­ван­ный в том, что­бы вы сели за решет­ку. И вы точ­но сяде­те, если совер­ши­ли серьез­ное пре­ступ­ле­ние. В любом слу­чае важ­но не без­дей­ство­вать. На дан­ном эта­пе необ­хо­ди­мо попро­бо­вать решить ситу­а­цию дого­вор­ным путем. Вы може­те дого­во­рить­ся с потер­пев­шим о ком­пен­са­ции, и таким обра­зом избе­жать заклю­че­ния или умень­шить срок.

Най­ди­те в себе сме­лость прий­ти к постра­дав­шим и попро­сить у них про­ще­ния, пред­ло­жи­те им свою помощь или денеж­ную ком­пен­са­цию. «Мирись с сопер­ни­ком тво­им ско­рее, пока ты еще на пути с ним, что­бы сопер­ник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слу­ге, и не вверг­ли бы тебя в тем­ни­цу; истин­но гово­рю тебе: ты не вый­дешь отту­да, пока не отдашь до послед­не­го кодран­та» (Мф 5:25–26). Хри­сти­ан­ское сми­ре­ние и бла­го­ра­зу­мие может стать вашим осво­бо­ди­те­лем из тюрь­мы. Свя­ти­тель Иоанн Зла­то­уст гово­рит: «При­ми­рив­шись, ты усту­пишь име­ние, но зато тело твое будет сво­бод­но; а когда под­верг­нешь себя при­го­во­ру судии, то будешь свя­зан и поне­сешь жесто­чай­шее наказание».

Неко­то­рые люди начи­на­ют обма­ны­вать потер­пев­ших, сулят им «золо­тые горы», а как толь­ко обви­не­ния сни­ма­ют­ся – все забы­ва­ют. Но надо пом­нить, что если не нака­зал суд, может нака­зать Бог, а от это­го нака­за­ния уйти уже нельзя.

Если вы хри­сти­а­нин, посвя­ти­те свое вре­мя слу­же­нию Богу. Упраж­няй­тесь в посте и доб­ро­де­те­ли, нач­ни­те молиться.

Заболевания, препятствующие помещению в СИЗО

Содержание в условиях, тяжёлых даже для здорового человека, для больного может стать роковым. Поэтому при наличии определённых болезней в размещении в СИЗО отказывают. Отсутствие условий, делающих возможным пребывание в изоляторе для больного человека, и низкий уровень медицинского обслуживания неоднократно обсуждались на самых разных уровнях, но заметного прогресса достигнуто не было. В перечень болезней входят:

• наличие паразитов и опасных инфекций;
• наличие злокачественных опухолей;
• поражения щитовидки и сахарный диабет;
• паралич, тяжёлые формы заболеваний нервной системы;
• туберкулёз;
• СПИД, ВИЧ в 4 – 5 стадиях;
• проблемы со зрением, слепота;
• лучевая болезнь;
• ампутации и травмы;
• некрозы, заболевания почек и мочевыделительной системы и т. д.

Независимо от тяжести и типа заболевания освободить от пребывания под стражей может только комиссия, которая выдаст заключение. Направление на комиссию оформляет следователь или дознаватель, курирующий дело. Санчасть представляет собой несколько палат, в которых арестанты получают стационарное лечение или медицинскую помощь.

Шикарными условиями санчасть похвастаться не может, но подследственные или обвиняемые могут при необходимости проконсультироваться со специалистами разных профилей и получить лекарства/процедуры.

На приём к специалистам можно записаться у круглосуточно дежурящих фельдшеров. Кроме того, фельдшеров можно вызвать к больному в любое время. Если больному требуется госпитализация, инспектор охраны отправляет с ним на скорой помощи конвой сопровождения.

Досудебное разбирательство

Если не уда­лось решить вопрос мир­ным путем, или же инкри­ми­ни­ру­е­мое вам пре­ступ­ле­ние доволь­но серьез­ное, то нач­нет­ся досу­деб­ная про­це­ду­ра. Она может про­хо­дить по-раз­но­му, но для вас реша­ю­щим будет один вопрос: закро­ют ли вас в каме­ре или отпустят.

Нуж­но сми­рить­ся с тем, что вами будут посто­ян­но инте­ре­со­вать­ся сотруд­ни­ки орга­нов внут­рен­них дел. Поэто­му сра­зу опре­де­ли­тесь, что вы им буде­те гово­рить, а чего не буде­те. В чем есть ваша вина, а в чем ее нет. Кро­ме того, поду­май­те зара­нее, что вы буде­те гово­рить в каме­ре, а что нет. До тех пор пока суд не при­знал вас винов­ным, осталь­ным заклю­чен­ным вы вооб­ще може­те ниче­го не гово­рить обо всех обсто­я­тель­ствах ваше­го дела. Запом­ни­те два основ­ных пра­ви­ла – «…от слов сво­их оправ­да­ешь­ся, и от слов сво­их осу­дишь­ся» (Мф. 12:37) «…да будет сло­во ваше: да, да; нет, нет; а что сверх это­го, то от лука­во­го» (Мф. 5:37).

В дан­ный пери­од сотруд­ни­ка­ми пра­во­охра­ни­тель­ных орга­нов гото­вит­ся ваше дело для пере­да­чи в суд. Поэто­му их цель мак­си­маль­но подроб­но и пол­но соста­вить кар­ти­ну ваше­го пре­ступ­ле­ния. На дан­ном эта­пе могут воз­ник­нуть опре­де­лен­ные про­бле­мы, ведь по логи­ке пра­во­охра­ни­тель­ных орга­нов, если они вас задер­жа­ли, то не без при­чи­ны, – оши­бать­ся никто не любит. В зави­си­мо­сти от сте­пе­ни тяже­сти пре­ступ­ле­ния, отно­ше­ние к вам будет раз­лич­ным. Людей, совер­шив­ших звер­ские пре­ступ­ле­ния не любит никто, ни пра­во­охра­ни­те­ли, ни те, с кем вам, воз­мож­но, пред­сто­ит сидеть.

Еще один фак­тор, вли­я­ю­щий на каче­ство ваше­го пре­бы­ва­ния под след­стви­ем – лич­ные мораль­ные каче­ства сотруд­ни­ков поли­ции. Если в цели сотруд­ни­ков вхо­дит во что бы то ни ста­ло дове­сти вас до заклю­че­ния, а может быть и пове­сить на вас некие дру­гие пре­ступ­ле­ния, они будут доби­вать­ся это­го все­ми спо­со­ба­ми – от пси­хо­ло­ги­че­ско­го до физи­че­ско­го воз­дей­ствия. Если вы выдер­жи­те натиск, при­об­ре­те­те ува­же­ние, если нет, то все пой­мут, чего вы бои­тесь и как мож­но на вас влиять.

От вас мно­гое зави­сит. Если вы начи­на­е­те схо­ду оскорб­лять всех вокруг, вести себя неадек­ват­но, или же, наобо­рот, впа­да­е­те в дру­гую край­ность – начи­на­е­те заис­ки­вать, терять само­ува­же­ние, то ниче­го хоро­ше­го из это­го не вый­дет. Веди­те себя достой­но и ува­жи­тель­но ко всем людям, по обе сто­ро­ны решетки.

Попав в каме­ру нуж­но сра­зу усво­ить самый глав­ный прин­цип – не боять­ся. Пуга­ет в тюрь­ме мно­гое – могут избить, изна­си­ло­вать, убить. Это все, воз­мож­но, может быть про­изой­дет с вами, но пока это толь­ко фан­та­зии, а их вы може­те и долж­ны научить­ся кон­тро­ли­ро­вать. Не надо фан­та­зи­ро­вать ни о чем: ни о том, что вас чудес­ным обра­зом осво­бо­дят, ни о том, что с вами жесто­ко рас­пра­вят­ся. Надо научить­ся жить кон­крет­ным момен­том, в кото­ром нахо­ди­тесь в дан­ное вре­мя. Недо­стой­ное пове­де­ние в каме­ре может аук­нуть­ся мно­го поз­же, когда вы ока­же­тесь на зоне.

Поста­рай­тесь най­ти спо­соб сооб­щить о себе вашим близ­ким. По воз­мож­но­сти успо­кой­те их и под­дер­жи­те. Им сей­час, может быть, не лег­че, чем вам.

СИЗО и ИВС

В СИЗО и ИВС находятся: -«первоходы» (получившие первый срок); -«засиженные» (те, кто отбывает не первый свой срок).

В тюрьме нет наездов, у людей свои заботы и дела, главное – вести себя правильно. Многое зависит от вашего поведения в тюрьме, в частности, отношение к вам коллектива сокамерников.

Для начала вас поместят в ИВС, позже – отправят в СИЗО.

Подбирайте слова, общаясь с заключенными, в тоже время, не забывайте о правилах приличия.

Также вежливое обращение с сотрудниками играет исключительную роль во время нахождения в местах лишения свободы. Для того чтобы «гнобить» вас на допросе, сотрудникам необходимо настроиться.

Немаловажно для сотрудника и социальное положение обвиняемого. Люди, которые оказываются на зоне или крытой тюрьме — СИЗО) – не случайны. Вам кажется, что перед вами бомж, которого трясет от выпитого, а по выходу на свободу этот бомж может оказаться авторитетом. Если в адрес этого человека от вас доносились оскорбления, то вам этого не простят: оказавшись с ним в камере, вам будет совсем не сладко.

Суд признал вас виновным

Итак, вы пре­ступ­ник, так решил суд и при­го­во­рил к лише­нию сво­бо­ды. Уже не важ­но, совер­ша­ли вы пре­ступ­ле­ние, толь­ко собирались,или вас ого­во­ри­ли. Теперь вы осуж­ден­ный или как обыч­но гово­рят – зек. Кусать лок­ти и лить сле­зы уже не име­ет смыс­ла. Нуж­но опре­де­лить­ся – кто вы. Да, понят­но, что чело­век, кото­рый волей судь­бы ока­зал­ся в этом страш­ном месте. Вы уди­ви­тесь, но в тюрь­ме ува­жа­ют людей чести, сло­ва, харак­те­ра и вос­пи­та­ния. Гни­лых, дву­лич­ных и пре­да­те­лей не любят даже там. Если ваша цель про­сто выжить, дотя­нуть до осво­бож­де­ния, если вами руко­во­дит живот­ный страх и вы гото­вы на все, что­бы толь­ко вас помень­ше били и тро­га­ли, поболь­ше кор­ми­ли, то это путь в ад. Веро­ят­но, что дожить до осво­бож­де­ния у вас полу­чит­ся – сотруд­ни­ки поли­ции не дадут вам уме­реть в тюрь­ме, хотя быва­ет, что и они бес­силь­ны защи­тить заклю­чен­но­го. В любом слу­чае, такой путь с тру­дом мож­но назвать жиз­нью. Выбе­ри­те путь веры. Поло­жи­те закон Божий в осно­ва­ние всей сво­ей жиз­ни и тща­тель­но испол­няй­те его. «Вот Я пове­ле­ваю тебе – гово­рит Бог Иису­су Нави­ну – будь тверд и муже­ствен, не стра­шись и не ужа­сай­ся; ибо с тобою Гос­подь Бог твой вез­де, куда ни пой­дешь» (Иисус Навин 1:8–9).

Первые шаги – посадка в камеру

Как толь­ко вы вошли в каме­ру и ее дверь закры­лась, пер­вое что необ­хо­ди­мо сде­лать, это попри­вет­ство­вать всех. Дела­ет­ся это так же, как и в обыч­ной жиз­ни, мож­но ска­зать «здрав­ствуй­те» или «доб­рый день» – в зави­си­мо­сти от вре­ме­ни суток. Очень важ­но сле­дить за тем, что­бы ваши сло­ва нико­го не оскорб­ля­ли, матер­ная речь, даже в шут­ку адре­со­ван­ная заклю­чен­ным, может иметь очень серьез­ные послед­ствия. Не надо пока­зы­вать, что вы «мате­рый зек», кото­рый зна­ет «воров­ской рас­клад», если вы поня­тия не име­е­те о том, о чем гово­ри­те. Вас лег­ко рас­ку­сят, а ваше пове­де­ние может быть рас­це­не­но, как под­ха­лим­ство или заис­ки­ва­ние. Самый вер­ный путь – не бол­тать ниче­го, отно­ся­ще­го­ся к тому за что попал, гово­рить сухо и крат­ко. Не реа­ги­ро­вать на глу­пые шут­ки, осо­бен­но на про­во­ка­ции в виде шуток. Впро­чем, и мол­чать не надо. Инте­рес сока­мер­ни­ков к вашей пер­соне вызван жела­ни­ем узнать, с кем они име­ют дело.

Как вести себя при задержании

03 июня 2015 года в моей жизни произошло событие, развитие которого перевернуло все мое представление о судебной системе в Российской Федерации, о людях, занимающих должности в правоохранительных органах, а также обо всех наших законах и их применении в отношении граждан России.

Произошло все это в одном из северных городов. В 19.30 я, как обычно ужинал в одном из кафе нашего замечательного города. Из посетителей в заведении были только я и девушка, с ней у нас проходила деловая встреча, на которой мы обсуждали предстоящий закрытый показ одного из фильмов, вышедших на днях в прокат кинематографа. Я закончил прием пищи и отодвинул от себя тарелку, как вдруг в кафе ворвались люди в масках, и несколько в гражданке, всего их было человек 15. Приказали поднять руки, указать, имеются ли при мне запрещенные предметы, нож, пистолет или что либо другое. После этого меня заковали в наручники и, наклонив голову, вывели на улицу. Усадили в незнакомый мне автомобиль, и повезли в неизвестном направлении.

В подобных случаях я рекомендую не сопротивляться, разговаривать как можно вежливее и самое главное — не паниковать!

И вот с этого момента началось все самое «интересное» в моей жизни.

Жизнь на зоне

С пер­вых дней пре­бы­ва­ния на зоне нуж­но свык­нуть­ся с той мыс­лью, что вы один из заклю­чён­ных. Люди, с кото­ры­ми вам пред­сто­ит жить бок о бок, обла­да­ют осо­бен­но­стя­ми, кото­рые не все­гда вам будут при­ят­ны. Жизнь на зоне про­ис­хо­дит в очень тес­ном про­стран­стве, поэто­му кро­ме адми­ни­стра­тив­ных пра­вил коло­нии есть еще непи­сан­ные, «воров­ские» пра­ви­ла. Они могут пока­зать­ся стран­ны­ми и глу­пы­ми, но от их выпол­не­ния зави­сит каче­ство вашей даль­ней­шей тюрем­ной жиз­ни. Разу­ме­ет­ся, если вы ни разу не сиде­ли, пра­вил этих вы не зна­е­те, но это не осво­бож­да­ет вас от ответ­ствен­но­сти за их невы­пол­не­ние. В каме­ре все­гда есть стар­ший, к кото­ро­му вы може­те обра­тить­ся за разъ­яс­не­ни­я­ми. Один мой зна­ко­мый, ранее имев­ший боль­шой опыт жиз­ни в тюрь­ме, так отве­тил на вопрос о том, как выжить в заклю­че­нии. По его сло­вам, самый луч­ший спо­соб – быть «мужи­ком»: «Все ваши поступ­ки и сло­ва долж­ны быть достой­ны зва­ния мужи­ка. Мужи­ки, это самые кри­сталь­но чистые люди, кото­рые рабо­та­ют, хотят побыст­рей вер­нуть­ся домой, и боль­ше нико­гда не садиться».

Тюрьма и жизнь за решеткой

Попадая в неволю, нужно сразу усвоить одно — среди арестантов нет начальников. Как вы сами себя поставите, так и будете жить. Еще один постулат — в замкнутых сообществах (группа детского сада, класс школы, товарищи во дворе, трудовой коллектив, сокамерники или соседи по бараку) нет равенства. Где собираются больше двух, сразу же происходит разделение по мастям или кастам. Порядок — прежде всего! До того как попасть в тюрьму, я был совершенно не криминальным человеком. Так получилось, что даже знакомых с судимостями не имел. Занимался себе спортом, работал на довольно престижной по тем временам должности. И вот однажды, грубо получив с подонка долг, попал в следственный изолятор.

В те времена все было и проще, и сложней. Это я к тому, что впервые арестованных не сажали с рецидивистами. В неволе мы сами устанавливали свои порядки.

Как сейчас помню, привезли нас в «Кресты» в пятницу днем, кинули в подвальный «собачник» — это камера такая, карантин. До понедельника никаких движений не предвиделось — нам так сотрудник СИЗО сказал. Еще он объяснил, что сегодня мы на довольствии не стоим. В КПЗ (тогда ИВС не существовало) кормили раз в сутки. Есть хотелось сильно, тем более что мы все были молодыми и крепкими парнями. Бандит с Казани и я сразу подружились. Пять неспортивного вида парней нас опасались, хотя мы никого не трогали и ни на кого не наезжали. Само собой получилось, что парни всем скопом залезли на верхний настил. Мы с казанским расположились внизу. Поговорили часа три, стало скучно. Вежливо попросили «ботаников» рассказать нам анекдот. Те долго несли всякую чушь. Смеялись мы не от тонкого юмора, а от их потуг. Потом мы так же вежливо, без наездов, попросили молодых людей показать нам театр. Двое юношей вылезли к двери под лампочку и изображали по нашему заказу всяких зверей: орлов, ужей, скунсов, гнид. Заметьте, мы никого пальцем не тронули, но сразу заняли доминирующее положение, а слабые духом охотно подчинились.

В понедельник нас дернули на медосмотр и на дактилоскопирование. Было заметно, что наши соседи заметно тормозят. Они озирались и не могли без запинки назвать свои данные и статьи. Сотрудники не видели в них коренных тюрьмы обитателей и грубо с ними обращались. Мы с казанским, наоборот, сразу стали шутить с вертухаями, да и цирики, глядя на нас, потешались.

Жалко было расставаться с казанским братаном, но после выдачи постельного белья нас распределили по разным камерам.

Скажу честно, я немного нервничал. Вспоминались фильмы с татуированными суровыми мужчинами. Но вот открылась дверь, и я вошел в небольшое полутемное помещение. С двух сторон трехъярусные нары на шесть спальных мест и на пятнадцать арестантов. Все они внешне были совсем не страшными. Скорее наоборот, бледные до синевы из-за отсутствия солнца и худые от плохого питания. Самому старшему — лет двадцать пять. Поздоровался, присел на нижний ярус, матрас бросил у входа. Посыпались традиционные вопросы: по какой статье сижу, откуда сам, как там на воле? В общем, познакомились.

Все были ранее не судимы. Сидели они, в общем, за ерунду — пьяные убийства и неудачные разбои. Попробовали мне впарить, что новенький до прихода другого новичка моет за всех посуду и полы. Я предложил другое правило, чтобы «старички» этим занимались, как уже освоившие все хитрости помойного ремесла.

Наглее всех держался высокий Коля. Он долго просидел под следствием и побывал не в одной камере. Понятий, даже человеческих, парни не соблюдали. Каждый творил, что хотел. Например, все спят, а двое в это время громко разговаривают. Или едят чужую передачу, если ее владелец слаб морально и физически.

Через три дня Колю перевели в другую «хату». К тому времени я достаточно обжился, да еще показал народу часть своего бойцовского арсенала. Получилось все случайно. Разговорились о резкости удара. Я попросил подержать за верхние уголки газетный листок и, чуть разогревшись, пробил по средине кулаком. Листок не шелохнулся, но немного порвался в точке удара. Для опытного боксера это не сложно. Естественно, в камере никто подобного не повторил.

Честно скажу, в те времена я совсем ничего не знал об уголовных понятиях, но случайно именно их установил. Хотя чего здесь случайного — правила хорошего тона везде одинаковы. Предложил соседям вести себя прилично, не орать, не мешать остальным, делиться передачами поровну, убираться каждый день. Все согласились. Только одному грузину это не понравилось. Вернее, не понравилось то, что не он будет главным. Пришлось слегка дать ему по требухе, чтобы не выступал.

«Гуляй, братва!»

Стали мы жить, как белые люди. Кого-то дергали на суд или переводили в другую камеру. К нам тоже поступали новички. Причем неважно — с воли они приходили или уже успели посидеть в СИЗО, все слегка боялись. Только некоторые это скрывали за наглостью и вели себя странно. Вплоть до того, что изображали из себя жутких засиженных авторитетов.

Лишь тогда я понял, почему только что севшие делают татуировки и перенимают обычаи тюрьмы. Это просто мимикрия, чтобы их приняли за своего, не унизили и не побили.

Взять хотя бы такой случай. В камере тихо, кто-то спит, кто-то читает. Вдруг открывается дверь и к нам входит нечто. За матрасом его не видно, но оно громко рявкает: «Привет братве, достойной уважения! Бля буду я, в натуре, ага».

Матрас падает на пол, проснувшиеся и отложившие книги разглядывают нового обитателя «хаты». Большая лысая голова вся в свежих порезах от лезвия. Прохладно, но он в майке. Все руки, плечи и шея в наколках — страшных портачках, нанесенных тупой иглой.

Нас очень заинтересовало такое явление. «Пассажир», весь подергиваясь и дирижируя себе руками как паралитик-сурдопереводчик, продолжил концерт. Поочередно подмигивая нам двумя глазами, поощрительно похлопывая каждого по плечу, он заорал: «Чо, в натуре, грустные такие — в тюрьме все наше — ход «черный»! Гуляй, братва!»

Никто не ответил на его тираду. Вошедший чуть стушевался, забегал по центральному проходу (пять шагов в обе стороны) и задорно предложил: «Ну, чо, бродяги, чифирнем по-арестантски». Я понял, что можно развлечься, сделал наивную морду и пояснил: «Мы, мил человек, первоходы. Чифирить не умеем. Вон чай (запрещенный в то время и купленный у баландера за хорошую куртку), ты завари себе, а мы, обезьянки, посмотрим».

Розеток в то время в камере не было. Пассажир решительно оторвал кусок одеяла, намазал алюминиевую кружку мылом (чтобы сажа не налипала), повесил ее над унитазом и поджег «факел». Вскипятил воды, щедро сыпанул чая, запарил. Сидит, давится в одно жало. Видно, что не привык к густому напитку. Кривится, тошнит его сильно, но он крепится — ведь чифир все рецидивисты пьют.

Я спросил его: «Скажи нам, о мудрейший, а зачем чифир хлебают? Мы слышали, что от него кончают?» Чифирист согнулся и закаркал (этот звук у них смехом зовется): «В натуре, земеля, кто тебе такую лажу пронес? Просто чифирок кровь гоняет, бодрит. Я как его не попью — дураком себя чувствую». — «Видно, давно ты не пил, — заметил я. — Может, просто тебе надо отжаться от пола, чтобы кровь погонять?»

Новичок не понял подначки и начал рассказывать нам про тюремные обычаи, арестантское братство, общее движение. Он нес бред с самым умным видом. Оказалось, что сидит он всего два месяца. Но до нас попал в «хату», где все играют в тюрьму. Нам он даже понравился. Мы его постоянно тормошили и просили поведать о том, как сходить в туалет или подойти к двери, как обратиться к сотруднику и друг к другу.

Мудрый сосед снисходительно просвещал нас, неопытных. Через несколько дней цирк надоел, и мы его выгнали без беспредела. Сыграли в карты на желание и он его выполнил. Милая женщина-сержант открыла дверь и пригласила нас на прогулку. Наш уголовный гуру дико заорал: «Начальница, дверь открой пошире, пальцы не пролазят!» Потом он порвал на себе майку, обнажив наколки, растопырил ладони и с песней «Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ я загубил» направился к двери. Сотрудница такого страха никогда не видела. Она забыла захлопнуть «калитку» и ломанулась по коридору за подмогой. После разборок с вертухаями татуированного гражданина от нас убрали — он сам об этом попросил.

На следующий день на его место закинули мелкого азера. То, что он сел за наркотики, было видно издалека. Новичок никого не боялся, потому что плохо соображал. Он с порога спросил, есть ли у нас таблетки. Доктора на обходе давали анальгин, цитрамон и прочие дешевые медикаменты. Мы их брали про запас и скопили изрядное количество. Некоторые «колеса» не подлежали идентификации по причине отсутствия упаковки.

Думая, что человеку плохо, мы протянули новичку мешок-аптечку. Он обрадовался. Налил в кружку воды и закинул в себя все таблетки до одной! Даже поводил по дну мешка мокрым пальцем и втер пыль в десны, как это делают в кино с кокаином. Знакомиться он ни с кем не пожелал. Расстелил матрас прямо у двери (свободных шконок не было), накрылся одеялом и начал тащиться — состроил блаженное лицо, закатил глаза и принялся мастурбировать.

Нас шокировало прилюдное овладение самим собой. Но на внешние раздражители в виде окриков и пинков новый сосед не реагировал. Мы с тоской вспоминали татуированного «клоуна». Делать нечего, крикнули вертухая и продемонстрировали ему онаниста. Прапорщик все понял и позвал санитаров из осужденных. Они унесли болезного в неизвестном направлении. Операм очень не понравилось то, что из нашей камеры «ставят на лыжи» сидельцев. Как зачинщика в виде наказания удалили меня. Обещали даже кинуть в «пресс-хату». Готовясь дорого продать свою жизнь и честь, я вслед за корпусным поднялся на четвертый этаж.

Оказалось, «пресс» бывает разный. В те времена существовала статья, предусматривающая уголовное наказание за нарушение паспортного режима. Граждан без паспорта или прописки сажали в тюрьму. На зиму бомжи сами рвались за решетку. Именно к таким, самым запущенным бомжам, меня и кинули.

Пройти вперед я не решился: на полу было по щиколотку мусора — обрывки газет, хлебные крошки и прочее. Сбоку смердел забитый и переполненный унитаз. Сортирную вонь дополняли аборигены теплотрассы. Они валялись на полу и на шконках, все в чирьях, с распухшими суставами и покрытые вшами. Я никогда не видел, чтобы вши образовывали сложные рисунки. Меня никто не приветствовал — только сбоку раздалось радостное восклицание.

У стены стоял молодой накачанный парень в белой футболке. Он рассказал, что со вчерашнего дня здесь, но даже присесть не может. Парень слышал, что «ломиться» из камеры нельзя — это «косяк». Я придерживался другого мнения. Камера камере рознь. Здесь мне сидеть не по масти.

Постучал в дверь ногами, подозвал дежурного, показал условия содержания и по секрету сказал, что если нас с накачанным срочно не переведут, мы покалечим несколько бичей. Приперся опер, заглянул в «хату», смерил нас со спортсменом взглядом и скомандовал: «На выход с вещами». В коридоре я первый раз за час вздохнул полной грудью.

О вреде развитой мускулатуры

С новым знакомым нас кинули в камеру, где сидел только что заехавший туда «пассажир». Странно, но в «Крестах» никого из зеков не оставляют в одиночестве, чтобы не повесились.

«Пассажир» мне сразу не понравился. Сам паренек был из небольшого поселка, но строил из себя крутого мафиози и знатока тюрьмы. Я вежливо попросил его не вонять своей трубкой и махрой. Он сдулся и курил у двери в щелочку. Скоро к нам перевели еще одного соседа. Как потом выяснилось, в день совершеннолетия его подняли с «малолетки» (их тогда тоже содержали в «Крестах&raquo. Пацан из коридора сразу же оценил меня и накачанного спортсмема. Он бросил матрас и сумку, оттолкнул вертухая и с криком «Убивают!» бросился бежать. Странно, подумали мы, и вопросительно уставились на дверь.

Все разъяснилось позже. До нас в этой «хате» сидели беспредельные бандиты. Они ломали народ, чем вовсю пользовались опера. По тюрьме пошла об этой «хате» нехорошая молва. Вот бывший «малолетка» и принял нас за «прессовиков». Сотрудники долго внушали ему, что в камере сидят хорошие дяди. Мы это тоже подтвердили. Юнец вроде поверил, но долго нас боялся. Чуть позже к нам кинули еще одного. Он был только что с воли. Парню исполнилось всего восемнадцать. Этот «новосел» встал у двери и с ужасом смотрел на меня и атлета. Пришлось внести предложение о том, чтобы постоянно ходить в рубашках с длинными рукавами и не светить мышцами. Предложение насчет паранджи на морду не прошло.

Каратист-сутенер вошел к нам спокойно. Он давно сидел в «Крестах» и знал все здешние порядки. Моряк тоже не тормозил, как и «кидала»-грузин. Начали мы жить спокойно, соблюдая правила социалистического общежития и не мешая друг другу.

Раз сплю себе тихо и мирно, даже шконку простыней занавесил. «Малолетка» вдруг затормозил — выдернул из рамы гвоздик и стал его вбивать в стену эмалированной кружкой. Атлет на него наехал. Тут открылась дверь. Я высунулся из-за занавеса и вызверился на придурков, поднявших шум. К нам как раз вошел солидный мужчина (как потом выяснилось, ранее не судимый лидер известной ОПГ). Как он после признался, опера в отделе обещали ему в тюрьме «пресс-хату». Когда он увидел меня и атлета, то подумал, что вот оно, началось. Две ночи он не спал, а лишь делал вид, что спит, — опасаясь, что мы на него сонного нападем.

У каждого были свои задвиги. И это несмотря на то, что мы встречали новичков нормально, даже сумасшедших.

Тройной душегуб

Только обжились мы в камере, как снова открывается дверь и на входе замаячил очередной «пассажир». Говорить, что у нас нет спальных мест, было бесполезно. Сотрудники как аргумент обычно рассказывали нам про «хату», где на таких же девяти квадратных метрах обитали восемнадцать рыл.

К нам втолкнули сильно запущенного средних лет человека. Мы первые поздоровались с ним, пригласили пройти. Он не ответил — сел на шконку и поведал, что к нему недавно теща приходила (по обвинительному заключению, он по пьяни застрелил из охотничего ружья тещу, жену и соседку). Ему эта теща покойная, типа, про нас всех поведала. Дальше убивец рассказал, какие срока мы получим. В общем, каждый из нас получил как минимум пятнадцать лет или высшую меру — расстрел.

Мы были людьми не суеверными, но настроение он нам испортил. Дали ему бутерброд с колбасой и положили спать. Тогда под шконой спать было не впадлу — летом так вообще самое козырное место, где не так жарко. Мы тоже улеглись. Только тройной убийца шепотом все с тещей спорил. Под его бормотание я задремал, соседи тоже. Новичок увидел под шконкой спрятанную заточку для резанья хлеба. По ходу дела он совсем разругался с покойной мамой жены и решил с ней разделаться. Убивец взял самодельный нож и полез резать лидера ОПГ, приняв его за тещу. Хорошо, что я проснулся и долбанул психа ногой. Лидер ОПГ вскочил. Тут на него снова бросился убийца. Только против мастера спорта по боксу в тяжелом весе заточки мало. Мы не стали бить придурка, а просто позвали вертухая и попросили поместить больного в стационар. Пришел опер, заявил, что «мокрушник» косит под дурика. чтобы «вышки» избежать, и велел перевести его в другую камеру.

Чуть погодя корпусной открыл «кормушку» и поведал нам о том, что наш «охотник» попал в «хату», где сидели рецидивисты, и прямо с порога стал лупить их по мордасам. Авторитеты поначалу опешили — подумали, что это спецназ в гражданке заявился или власть сменилась и воров уничтожают. Потом разобрались и сами отдуплили психа, да так, что его потом в больницу положили.

Надо быть самим собой

К нам снова кинули азера, на этот раз здорового. Видя, что мы мирные люди, он уселся и принялся врать. Часа два он вообще не закрывал рот, рассказывая, что владеет всеми языками, знает всех правителей, зарабатывает миллиарды, метко стреляет и пользуется успехом у сногсшибательных блондинок (хотя, по мне, так ему только обезьян оплодотворять, и то насильно).

Сначала нас развлекала его болтовня. После я вежливо попросил его помолчать или почитать газету, но он продолжал говорить. Тогда я попросил его читать газету не вслух. Новичок принялся на меня орать и оскорблять, за что получил по морде. Добавить я не успел — разняли соседи. Потерпевший забился под шконку и оттуда сверлил меня ненавидящим взглядом. Спокойно ему объяснил, что если скажу, то никто уже не станет вмешиваться. Или пусть он перестанет зыркать, или нам нужно разобраться один на один.

Драться он не решился и заявил, что его преследуют по национальному признаку. Наш грузин заметил, что просто вести себя нужно нормально. Через пару дней у меня состоялся суд, и я вышел на свободу.

Эта недолгая посадка меня многому научила. Достаточно сказать, что когда я сел в следующий раз в провинции, в карантин СИЗО заехал, возвращаясь с суда, «смотрящий» за тюрьмой. У него даже мысли не возникло попросить меня уступить ему угловую (положенную блатному по рангу) шконку, на которой расположился я. Мы со «смотрящим» сразу же увидели друг в друге ровню — людей, умеющих себя вести в неволе, хотя у него засижено было двадцать лет, а у меня на тот момент — всего несколько месяцев в СИЗО. Я уже говорил вначале: как себя поставишь, так и будешь жить.

Игорь Залепухин По материалам газеты «За решеткой» (№2 2011 г.)

Как не стать изгоем

Всем извест­но, что в тюрь­мах ино­гда про­ис­хо­дит наси­лие над заклю­чен­ны­ми – «опус­ка­ние». Тра­ди­ци­он­но на зоне опу­щен­ны­ми счи­та­ют­ся люди осо­бой касты, это или пас­сив­ные гомо­сек­су­а­ли­сты или изна­си­ло­ван­ные заклю­чен­ные. Но в дан­ный момент поня­тие опу­щен­ных несколь­ко изме­ни­лось и ста­ло более широ­ким. Сам про­цесс опус­ка­ния изна­чаль­но заклю­чал­ся в поло­вом над­ру­га­тель­стве, сей­час такое прак­ти­ку­ет­ся не часто. Для того, что­бы пере­ве­сти заклю­чен­но­го в опу­щен­ные необ­хо­ди­мы доволь­но серьез­ные осно­ва­ния, такие, напри­мер, как воров­ство у дру­гих заклю­чен­ных, пре­да­тель­ство и дру­гие. Не обя­за­тель­но оно про­во­дит­ся через поло­вой акт. Это может быть испраж­не­ние на заклю­чен­но­го, или дру­гие уни­зи­тель­ные действия.

Но часто быва­ет так, что в опу­щен­ные попа­да­ют люди совсем без акта наси­лия. Напри­мер, люди, кото­рые при­хо­дят на зону имея гомо­сек­су­аль­ный опыт, авто­ма­ти­че­ски при­рав­ни­ва­ют­ся к опу­щен­ным. Есть те, кто из-за голо­да про­да­ют себя, или за какие-то услу­ги. В целом, что­бы не стать опу­щен­ным нуж­но уметь вести себя муд­ро и чест­но. Ста­рай­тесь соблю­дать тюрем­ные пра­ви­ла, помни­те сло­ва ап. Пав­ла: «…для под­за­кон­ных был как под­за­кон­ный…» (1Кор. 9:20).

Особый режим – высшая мера уголовного наказания в РФ

В период действия моратория на смертную казнь самым строгим приговором для преступника в России является отбывание наказания в колонии особого режима. В таких ИК заключённые содержатся в предельно жёстких условиях:

• в «одиночках» или в камерах максимум на 2 – 4 человека;
• с дополнительными решётками, отделяющими окна и двери в камерах;
• в условиях постоянного освещения под видеонаблюдением 24/7;
• без права переговариваться с сокамерниками;
• с соблюдением требования перемещения по территории тюрьмы в согнутом положении, в наручниках за спиной, под конвоем из нескольких охранников и кинолога с собакой;
• в условиях ограниченных прогулок в закрытом дворике, лишённом проникновения солнечных лучей;
• в полной изоляции от тюремного общества (даже работают заключённые особого режима в мастерских своего же корпуса, максимум по трое человек);
• без права переписки и свиданий в течение первых 10 лет отсидки.

Содержатся в колониях особого режима преимущественно те, кто получил пожизненное заключение: серийные маньяки и убийцы, каннибалы, террористы, основатели организованных преступных группировок (ОПГ). Сюда же попадают бывшие постояльцы ИК общего и строгого режимов, совершившие тяжкие преступления в период отбывания наказания.