Личный опыт«В тюрьме к тебе всегда будут обращаться на „ты“»: Светлана Бахмина о быте в женской колонии

За что и почему сидят женщины

Криминальное поведение — это социальный конструкт, который складывается в определенной историко-культурной среде. Общество в большей степени нормализует мужскую преступность, чем женскую. Женщин-заключенных примерно раз в пять меньше, чем мужчин. Конечно, и то, и другое выглядит как нечто нарушающее социальный порядок. Я делаю руками кавычки, потому что для мужчины это все равно выглядит как продолжение маскулинного, отчасти жестокого и агрессивного начала. А женщине в патриархатных режимах приписываются слабость, мягкость, податливость. Понятно, что это все стереотипы, но они реально влияют на общество.

У женщин-заключенных не обязательно неблагополучные родители, но могут быть особые ситуации, связанные с алкоголем, наркотиками, разводом, новым сожительством матери или отца. Так или иначе прослеживается акцент на отношения с матерью — они могут быть очень сложными.

Cейчас в основном женщины сидят за наркотики. Нам рассказывали истории про так называемые контрольные закупки. Это распространенный способ выйти из сложной ситуации, используя силовые органы. Много преступлений связаны с домашним насилием. Очень часто это ответ на насилие со стороны мужчины: отца, отчима, сожителя, партнера, мужа. Нам часто рассказывали о событиях в школе, которые становились резким поворотом в жизни женщин. Как правило, это связано с насилием, иногда изнасилованием, какой-то несправедливостью. В итоге обстоятельства складывались таким образом, что человек не мог им противостоять и совершал преступление. Ситуаций с намеренной агрессией, желанием навести кому-нибудь увечья мы не встречали.

В последнее время участились случаи экономических преступлений. После протестных событий — выступлений, митингов, задержаний — палитра преступлений и наказаний расширилась, мы знаем о случаях задержания и сроках за участие в протестных акциях. Я ни в коем случае не берусь судить или интерпретировать вопросы, связанные с законностью или незаконностью подобных задержаний и сроков. Просто отмечаю, что это новый феномен для России. История с Pussy Riot дала толчок к особому вниманию к случаям протестного активизма, особенно — женского. Ну и конечно — к условиям содержания женщин в колониях и особым режимам и повседневной жизни женщины на грани физического выживания и психологического прессинга. Правда, на мой взгляд, кардинальных изменений в колониях после этого не произошло. Разве что год-полтора назад было масштабное судебное разбирательство с верхушкой ФСИН по поводу коррупции и злоупотреблений. Если в системе и происходят какие-то изменения, то они носят политический характер.

Досмотр

Обязательная процедура периодической проверки вещей заключённых с целью поиска запрещённых предметов в женских тюрьмах также может быть связана с практикой сексуальных унижений. В частности, заключённую могут раздеть догола и проверять её рот и заставлять приседать. Это так называемый глубокий досмотр (есть ещё лёгкий, когда проверяют только карманы одежды).

Плановый досмотр проводят пару раз в месяц, но могут быть и дополнительные внеплановые. Обязательно проведут досмотр личных вещей перед встречей с адвокатом или следователем.

Тело осужденной. Медицина, акушерство, гигиена

В кодексах и в практике, регулирующих содержание в СИЗО и колониях, отсутствует понимание различий женского и мужского. С одной стороны, женщина, попавшая в заключение, в общественном мнении подвергается большей стигматизации — как преступившая не только закон, но нарушившая «естественный» порядок женского предназначения. С другой стороны, в рамках системы наказания ей отказано в реализации ее «женскости», когда ее тело, физиология, особые практики оказываются совершенно незначимыми, скорее наоборот, служат своего рода дополнительным механизмом унижения и наказания за «двойное» преступление. Содержание женщины ничем не отличается от содержания мужчины. По крайней мере нигде не прописаны правила, учитывающие особенности женской физиологии. Пол преступника не важен.

Медицина в колониях крайне низкого уровня. Самая большая проблема — это зубы. Нам женщины рассказывали, что они узнавали друг друга на улице, не имея совместного тюремного опыта, потому что таких плохих зубов у обычных людей просто не бывает. Если зубы болят, их очень редко начинают лечить. Обычно их рвут.

Гинекология воспринимается как дополнительное наказание женщин, как напоминание о том, насколько она недостойная женщина. Помощь очень плохая. Женщин доводят до крайнего состояния, когда уже нужна госпитализация. Врачи работают в лучших традициях советской гинекологии, когда определенные манипуляции с женским телом могут использоваться и восприниматься как особое наказание за «удовольствие». Это репрессивная медицина.

Наркозависимость лечат просто отказом. Для человека, который хочет от нее избавиться, там подходящие условия — полная изоляция. Это, конечно, жуткие ломки, но нам женщины говорили, что в избавлении от зависимости заключается единственный плюс заключения, как бы странно это ни звучало. Конечно, наркотики в колониях можно купить, но они доступны не для всех. Это вопрос денег, связей, отношений с администрацией и места в иерархии.

Никакой медицинской тайны там не соблюдается. Если у заключенной ВИЧ или туберкулез, об этом наверняка все знают. Например, ВИЧ-положительных должны перевозить отдельно. Небольшая ВИЧ-фобия там есть, потому что люди оторваны от актуальной медицинской информации. Определенные страхи существуют.

Нам рассказывали истории, когда женщины рожали в колонии. Для беременных предусмотрены специальные отсеки или бараки. После родов они недолго проводят время с детьми, а потом младенцы находятся отдельно. Я знаю, что это очень тяжелая и травматичная ситуация для женщин, потому что времени на то, чтобы побыть с ребенком выделяется не очень много. Дети могут быть желаемыми, но иногда наоборот — некоторые беременеют специально, чтобы получить послабления режима.

В магазине колонии продаются прокладки, и женщина сама должна их покупать. Это тоже ценный ресурс. Их меняют на что-то, иногда используют вместо них подручные средства. Самое сильное издевательство — когда из-за менструации пачкается постельное белье, а женщины обязаны его стирать сами. Часто это невыносимо сложно. Интересно, что в тюрьмах постельное белье обязательно должно быть белое, поэтому пятна сразу бросаются в глаза.

Помыться в колонии невероятно сложно. Есть душ, в который пускают раз в неделю. Есть еще помывочные, в которых можно заодно и постирать. Для этого установлены определенные графики. Самыми ущемленными оказываются «грибы», то есть бедные, у кого нет родственников, денег, и которые вынуждены помогать другим, более статусным женщинам — стирать, убирать, помогать им готовить. Конечно, «грибам» остается меньше всего времени на личную гигиену. Это оказывается фактически невозможным. Как правило, право на эксклюзивное пользование той же помывочной имеют бригадиры.

Нужно быть собой

Многие люди стараются в обычной жизни соответствовать тому обществу, в котором они находятся. Для этого они примеряют на себя различные маски. Но на зоне делать этого не следует. Здесь в первую очередь ценят искренность.

Исправительная колония представляет собой замкнутое женское сообщество, которое находится в условиях постоянного принуждения. Жизнь проходит здесь по строгому распорядку – заключенным нужно круглосуточно соблюдать установленные правила. При этом рядом отсутствуют близкие люди, ровно как и возможность уединения.

Все это может негативно сказываться на психике лиц, находящихся в заключении. И носить «маску» в таких условиях долго не получится. Те же, кто скрывает свое истинное лицо, получают репутацию лицемерок и лгуний, в результате чего тюремное сообщество начинает их порицать.

«Грибы», «шерсть», «горохи». Иерархия женской зоны

«Грибы» — это самая низшая ступень в иерархии. Это, как правило, те, кто давно сидят, не греются, бомжевали в прошлом, много пили — или сельские женщины с низким уровнем образования.

В женских колониях есть «блатные», которыми могут быть дневальные и бригадиры. Это люди, которые каким-то образом связаны с начальством или имеют в его глазах определенный вес. Поэтому у них есть привилегии.

Весь ужас даже не в том, что ты попадаешь в ситуацию полной изоляции, потому что женщин практически никто не навещает. Главное, что ты никогда не можешь побыть в одиночестве, тишине, сама с собой. У тебя нет ни времени, ни возможности. Ни внутреннего, ни внешнего пространства. Например, спальное место. От места в иерархии зависит, где человек спит. Женщины умудрялись делать что-то вроде комнаток — ставили четыре двухэтажных кровати и занавешивали их простынями, изолируя их от других. Хотя нельзя занавешивать кровати простынями, они это делают на какое-то время. Самые престижные места — у стенки и в углу. Хотя бы с одной стороны ты оказываешься изолирована от кого-то другого и можешь просто отвернуться к стенке и никого не видеть.

«Шерсть» — это те, кто «греются». Те, кому делают передачки богатые родственники или какие-то друзья, подруги, «спонсоры». Часто бывает, что богатые родственники покупают оборудование для колонии. У «шерсти» есть ресурс.

«Активисты» — это те, кто зарабатывают на УДО. К ним может быть двоякое отношение. Если мужские колонии делятся на красные (где руководит администрация) и черные (где власть принадлежит блатным авторитетам), то в женских колониях такого мы не встретили, как и ярко выраженной системы понятий. В мужской черной колонии активистов очень не любят, потому что идти на УДО — не по «понятиям». Нельзя выполнять общественную работу и вообще работать. Это унизительно для них. Настоящий вор этого делать не может. У женщин все-таки более нейтральная позиция по отношению к этому.

«Горохи» — это самые младшие, молодняк.

«Грибов» и «горохов» используют по мере возможности. В разных ситуациях по-разному. Они занимаются какой-то вспомогательной работой, обслуживают, например, убирают, моют, чистят туалеты и так далее. За это они получают защиту, вещи вроде сигарет, кофе и чая, а еще их могут просто не бить.

Очень сильно осуждается убийство ребенка. Среди наших информанток встретилась одна такая история. Эта женщина была крайне замкнута. Она просто выбрала для себя такую позицию: ни с кем не общалась, не вступала в коалиции, вела себя максимально отчужденно. Там была ситуация достаточно сложная. Мы никогда не вставали в позицию оправдания или осуждения, не выясняли, насколько приговор справедливый. Тем не менее с этой женщиной создавалось ощущение, что она выгородила своего сожителя. Это было непреднамеренное убийство.

Условия проживания

В камерах содержат от 10 до 40 женщин. Норма площади на одну заключённую – 4 квадратных метра. На каждую зека есть спальное место. В камере есть туалет, умывальник и обеденный стол.

Однако, в России до сих пор есть немало переполненных тюрем, в которых нормы содержания не соответствуют заявленным.

Два раза в сутки сами заключённые должны заниматься уборкой. По негласному правилу, сидящие больше года этого не делают. То есть вся работа кладётся на плечи новичков.

Конечно, в условиях такого коллективного содержания, надзиратели насилуют женщин не в общих камерах, а в карцерах и иных изолированных помещениях. Проблема сексуального насилия в тюрьмах остаётся острой и, в то же время, скрытой, что мешает её решению.

Любовь и секс в тюрьме

В женских колониях гомосексуальность в целом в меньшей степени стигматизирована, чем в мужской. В мужской к такому относятся как к серьезному преступлению, поскольку это нарушение главного принципа патриархата. Женщинам общественное мнение всегда позволяло гомосексуальность. Это стереотипно рассматривалось как что-то несерьезное и временное. Это представление нашло отражение в тюремной жизни. В мужской колонии гомосексуальность — это самая тяжелая стигма. Заключенные, вступающие в интимную связь, это люди даже не второго, а пятого сорта. Их игнорируют, с ними нельзя есть, пить, делить что-то. В женской колонии такого нет.

Еще одна отличительная черта женской колонии — это очень интенсивное общение, невероятное просто. Это почти единственная практика, доступная им, они больше ничего не делают. Мужчины еще не все работают, а женщины работают и разговаривают. К тому же все на виду. По формальным законам это запрещено, но о любовных историях знают практически все, включая администрацию. Часто сотрудники манипулируют этим.

Гомосексуальность бывает ситуативной, а может быть более серьезной, когда женщина еще до колонии идентицифирует себя как лесбиянка. Ситуативная появляется в силу одиночества и изолированности. Девочки, которые выглядят как мальчики, очень ценятся в колонии. Чтобы завоевать статус, избежать издевательств или иметь возможность греться, некоторые из них начинают вести себя нарочито маскулинно. Нам рассказывали о разбирательстве, когда такую женщину выводили на чистую воду, устанавливая ее биографию. С одной стороны, это немного смешно, но с другой — это значимый момент идентичности. Искренность — одно из самых ценных качеств там. Если человек врет о прошлом, ему и в мужском, и в женском пространстве будет тяжко.

Часто женщины создают псевдосемейные пары, в основном, по двое. При этом они необязательно будут состоять в романтических отношениях. Тут вопрос не в этом. Это ситуация вынужденного сожительства людей с разными характерами и биографиями. В любом случае, даже если нет секса и романтических чувств, людям нужна эмоциональная связь, иначе пары не получится. Колония — это очень агрессивная среда, поэтому иметь какую-то поддержку просто необходимо. Кроме того, «семейницы» делятся друг с другом передачами. Если одна из них раньше освободится, она будет делать передачки для подруги. Это форма защиты и устройства быта, ну и, может быть, определенная склонность женщины к совместному проживанию. Человеку нужно с кем-то поспорить, на кого-то поворчать, рассказать кому-то, как дела на работе, попросить оставить сигарету, выпить вместе кофе. Это внесение смысла в существование: когда ты живешь не только для себя, но и кому-то помогаешь.

Иногда женщины используют сексуальное насилие для демонстрации власти и унижения, но это не так распространено, как в мужской колонии. Чаще, для того, чтобы поставить человека на место, практикуется не сексуальное насилие, а физическое. Там тоже очень много разборок, драк, даже внутри семей и пар.

Романы заключенных с сотрудниками колонии воспринимаются как геройство, но здесь нужно понимать, что мы находимся в пространстве их нарративов и понимания того, что с ними произошло. Например, истории с мужчинами, работающими в колонии, могут оцениваться по-разному.

Отношение к такому роману как к геройству, даже если женщина испытывала унижение, может быть желанием нормализовать свою историю. Такая близость не может считаться полностью добровольной, потому что сотрудник колонии очевидно обладает большей властью, чем женщина-заключенная. Но истории с женщинами-охранницами — это больше про победу, восстановление справедливости. Особенно когда охранница начинает о заключенной заботиться, либо помогать. Но и тут есть свои нюансы, потому что это может быть история о предательстве и эксплуатации. Близость — это ресурс, увы.

В тюрьме, колонии, в несвободе все существующие в свободном обществе системы отношений и механизмы власти доводятся как бы до крайности, выглядят ярче и выпуклее. Наши повседневные желания понимания, разделенности, смысла, близости, справедливости работают и в рамках закрытого института. И там, и там мы можем наблюдать искренность, меркантильность, борьбу за власть и ресурсы и так далее.

Существует ли проблема?

К несчастью, сексуальное насилие в женских тюрьмах распространено очень широко. Речь идёт не только о принуждении к однополым сексуальным связям со стороны «авторитетных» заключённых, но и насилие сотрудников администрации колонии. Есть факты избиения заключённых, а также сексуального насилия, в том числе в извращённой форме.

Причины и цели таких действий различны:

• Удовлетворение садистских наклонностей.
• Унижение и подчинение человека.
• Вымогательство денег.

В последнем случае процесс изнасилования снимают на видео и высылают родственникам жертвы, с требованием прислать деньги, если они не хотят повторения произошедшего.

Не следует осуждать других

В колониях для женщин непринято расспрашивать про уголовное дело. Это считается верхом неприличия, и если человек захочет, то расскажет обо всем самостоятельно. Однако если в колонию привозят детоубийцу или насильницу, то заключенные узнают об этом заранее.

Таких арестанток не бьют, не устраивают над ними коллективных расправ. Как правило, их тихо презирают, а одиночество в тюрьме иногда хуже избиения.

Расправы в женских тюрьмах – редкость, ведь почти каждая арестантка рассчитывает получить условно-досрочное освобождение. По нормам УК РФ, женщин запрещено сажать пожизненно, а это значит, что даже лица, совершившие тяжкие преступления, рассчитывают выйти на свободу. И чем раньше это произойдет – тем лучше.

История

Вопреки распространенному мнению, тюрьма Матросская тишина называется так вовсе не потому, что предназначалась исключительно для матросов. На самом деле еще при Петре Первом в этом районе расположилась слободка для пожилых моряков, ушедших на покой. Впоследствии, в 1771 году, там же была основана и богадельня. Специальный указ запрещал проезд по данной улице всем видам транспорта. Благодаря преобладающему контингенту и царящей там тишине она и получила такое название.

Первое заведение тюремного типа возникло на улице Матросская Тишина в 1775 году при Екатерине II. Согласно указу императрицы, туда помещали самых дерзких и отъявленных преступников. Позднее, в 1850 году, при тюрьме была основана церковь иконы «Всех скорбящих радость».

В 1870 году острог стал носить название Московской исправительной тюрьмы. Здание рассчитано было на содержание 150 женщин и 300 мужчин. Постепенно территория разрасталась, количество сидельцев также росло, и появилась необходимость в новом строении, которое и было возведено в 1912 году по проекту архитектора Б.А. Альберти.

В революционные годы тюрьма поначалу пришла в запустение, но уже в 1918 году его решили реорганизовать. На базе уже существующего заведения было основано исправительное учреждение, где «преступные элементы» (в основном молодые, в возрасте от 17 до 21 года) перековывались и перевоспитывались, учились честно трудиться на благо советской родины. Но, не прожив и года, так называемый «Реформаторий» ушел в небытие. На его основе была создана Кожевническая детская исправительная колония.

В 1945 году исправительное учреждение для детей стало вполне себе «взрослым». В 1947-м достроены были новые корпуса, и Матросская Тишина могла вместить уже более 2000 заключенных. Тогда же на территории возведены были бараки для самих сотрудников тюрьмы, котельная, административный корпус.

В 1949 году появился еще один корпус – специально для содержания нацистских преступников, а также и научных деятелей, пострадавших от второго витка сталинских репрессий. Ученые трудились здесь в так называемых «шарашках». Впоследствии (в 1953 году) третий корпус переоборудован был под содержание малолетних преступников – здесь они занимались общественно полезными работами (изготавливали елочные игрушки, конверты и др.). За работу им выдавались денежные средства, на которые можно было приобретать товары в тюремной лавочке. Детская тюрьма закрылась только в 1997-м. С 1999 года третий корпус стал использоваться как отделение внутритюремной больницы.

В 1985 году тюрьма была переоборудована в следственный изолятор.